Утвержден
Президиумом Верховного Суда
Российской Федерации
12 октября 2022 года
ОБЗОР СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ № 2 (2022)
1. Деяние может квалифицироваться как мошенничество при получении имущественного налогового вычета только при установлении умысла лица на хищение бюджетных денежных средств в виде указанного вычета путем представления налогоплательщиком в налоговый орган заведомо ложных и (или) недостоверных сведений.
По приговору Волгоградского гарнизонного военного суда от 16 октября 2018 г. К. осужден по части 1 статьи 159 УК РФ к штрафу в размере 50 000 руб.
Апелляционным постановлением Северо-Кавказского окружного военного суда от 24 декабря 2018 г. приговор в отношении К. оставлен без изменения.
Председатель Верховного Суда в представлении поставил вопрос о возобновлении производства по уголовному делу в отношении К. ввиду новых обстоятельств в связи с вынесением Конституционным Судом Российской Федерации постановления от 4 марта 2021 г. N 5-П.
Президиум Верховного Суда 20 октября 2021 г. удовлетворил представление по следующим основаниям.
Установлено, что К. признан виновным в совершении мошенничества, то есть в хищении путем обмана чужого имущества – денежных средств из федерального бюджета (в виде имущественного налогового вычета) в размере 94 241 руб.
Как указано в приговоре, 10 сентября 2015 г. К., являясь участником накопительно-ипотечной системы жилищного обеспечения военнослужащих, на основании договора купли-продажи приобрел в собственность за 2 990 000 руб. квартиру. В период с 10 сентября 2015 г. по 16 февраля 2016 г. у К. возник умысел, направленный на хищение бюджетных денежных средств в виде имущественного налогового вычета путем представления в налоговый орган заведомо ложных и недостоверных сведений о приобретении жилого помещения за счет собственных средств. В целях реализации данного умысла К. обратился к индивидуальному предпринимателю, оказывавшему помощь в составлении налоговых деклараций, который в феврале 2016 года и апреле 2017 года подготовил и предъявил в ИФНС России по г. Волжскому Волгоградской области от имени К. налоговые декларации на доходы физических лиц (форма 3-НДФЛ) за 2015 и 2016 годы о предоставлении ему имущественного налогового вычета, содержавшие недостоверные сведения о том, что К. фактически затратил на приобретение квартиры 2 000 000 руб.
Должностные лица ИФНС России по г. Волжскому Волгоградской области, введенные в заблуждение относительно фактически произведенных К. расходов на приобретение жилого помещения, приняли решение о предоставлении ему имущественного налогового вычета на общую сумму 94 241 руб. (41 263 руб. за 2015 год, 52 978 руб. за 2016 год), которая поступила на банковский счет на имя К. в порядке возврата уплаченного им налога на доходы физических лиц. Полученными денежными средствами К. распорядился по собственному усмотрению.
К., оспаривая конституционность части 1 статьи 159 УК РФ, обратился в Конституционный Суд Российской Федерации.
Конституционный Суд Российской Федерации в постановлении от 4 марта 2021 г. N 5-П признал часть 1 статьи 159 УК РФ не противоречащей Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования она не предполагает возложения уголовной ответственности за необоснованное обращение налогоплательщика в налоговый орган с целью реализации права на получение имущественного налогового вычета в связи с приобретением им жилого помещения, в случае когда налоговым органом подтверждено, а в дальнейшем опровергнуто у него право на такой вычет, если налогоплательщик представил в налоговый орган предусмотренные законодательством документы, не содержащие признаков подделки или подлога, достаточные при обычной внимательности и осмотрительности сотрудников налогового органа для отказа в предоставлении соответствующего налогового вычета, и не совершил каких-либо других действий (бездействия), специально направленных на создание условий для принятия налоговым органом неверного решения в пользу налогоплательщика.
Поскольку выявленный Конституционным Судом Российской Федерации конституционно-правовой смысл положений части 1 статьи 159 УК РФ применительно к уголовной ответственности за деяния, сопряженные с обращением в налоговый орган для получения имущественного налогового вычета в связи с приобретением жилого помещения, является общеобязательным, что исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике, Президиум Верховного Суда возобновил производство по уголовному делу в отношении К. ввиду новых обстоятельств и отменил приговор от 16 октября 2018 г. и апелляционное постановление от 24 декабря 2018 г. в отношении К., уголовное дело передал для производства нового судебного разбирательства в тот же суд иным составом суда 2.
Постановление Президиума Верховного Суда N 115-ПК21
2. При назначении наказания в виде ограничения свободы в резолютивной части обвинительного приговора должны быть указаны конкретные виды ограничений, предусмотренные статьей 53 Уголовного кодекса Российской Федерации.
По приговору Ленинградского окружного военного суда от 1 сентября 2010 г. Т. осужден за совершение преступления, предусмотренного пунктом “б” части 4 статьи 131 УК РФ, к лишению свободы на срок 14 лет в исправительной колонии строгого режима без лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, с ограничением свободы на срок 2 года и лишением в соответствии со статьей 48 УК РФ воинского звания “старший лейтенант”.
Кассационным определением Военной коллегии Верховного Суда от 23 ноября 2010 г. приговор изменен. Из приговора исключено указание о совершении Т. изнасилования с угрозой применения насилия, и наказание снижено до 13 лет 6 месяцев лишения свободы.
В надзорной жалобе осужденный Т. просил о пересмотре судебных решений в связи с существенным нарушением уголовного закона при назначении ему дополнительного наказания в виде ограничения свободы сроком на 2 года, поскольку суд, вопреки требованиям статьи 53 УК РФ, не возложил на осужденного обязанностей и не установил конкретных ограничений.
Президиум Верховного Суда, рассмотрев уголовное дело по надзорной жалобе осужденного, изменил судебные решения в части назначенного Т. наказания по следующим основаниям.
Согласно части 1 статьи 308 УПК РФ в резолютивной части обвинительного приговора должны быть, в частности, указаны вид и размер наказания, назначенного подсудимому за каждое преступление, в совершении которого он признан виновным; решение о дополнительных наказаниях в соответствии со статьей 45 УК РФ; ограничения, которые устанавливаются для осужденного к наказанию в виде ограничения свободы.
По смыслу статьи 53 УК РФ ограничение свободы заключается в установлении судом осужденному ограничений и возложении на него определенных обязанностей и назначается на срок от 6 месяцев до 2 лет в качестве дополнительного вида наказания к лишению свободы в случаях, предусмотренных соответствующими статьями Особенной части УК РФ.
По данному делу суд назначил Т. по пункту “б” части 4 статьи 131 УК РФ дополнительное наказание в виде ограничения свободы сроком на 2 года.
Однако вопреки требованиям статьи 53 УК РФ суд не возложил на осужденного обязанностей и не установил конкретных ограничений. Указанное нарушение уголовного закона при назначении наказания является существенным, повлиявшим на исход дела.
На основании изложенного Президиум Верховного Суда изменил приговор и кассационное определение, исключил назначение дополнительного наказания в виде ограничения свободы по пункту “б” части 4 статьи 131 УК РФ сроком на 2 года.
Постановление Президиума Верховного Суда N 119-ПК21
3. При рассмотрении уголовного дела в особом порядке судебного разбирательства, предусмотренном главой 40 1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, в том числе при обжаловании приговора в кассационной инстанции, возмещение процессуальных издержек осуществляется за счет средств федерального бюджета.
К процессуальным издержкам относятся и суммы, выплачиваемые адвокату, участвующему в рассмотрении уголовного дела по назначению, на покрытие расходов, связанных с его явкой к месту производства процессуальных действий и проживанием.
Уголовное дело в отношении М. было рассмотрено судом в соответствии с положениями главы 40 1 УПК РФ в связи с заключением досудебного соглашения о сотрудничестве.
При рассмотрении уголовного дела в кассационном порядке Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда защиту осужденной М. по назначению осуществлял адвокат 3.
Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда от 20 мая 2021 г. адвокату 3. выплачено вознаграждение в размере 12 900 руб. из средств федерального бюджета за участие в деле в качестве защитника М. по назначению суда. Указанная сумма взыскана с М. в доход федерального бюджета. Заявление адвоката 3. в части оплаты проезда в размере 720 руб. оставлено без удовлетворения.
В надзорной жалобе адвокат 3. просил отменить определение суда кассационной инстанции. По его мнению, суд взыскал с осужденной в доход федерального бюджета процессуальные издержки в нарушение положений статьи 131 УПК РФ.
Президиум Верховного Суда 15 декабря 2021 г. удовлетворил надзорную жалобу адвоката по следующим основаниям.
Согласно части 1 статьи 317 7 УПК РФ судебное заседание и постановление приговора в отношении подсудимого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, проводятся в порядке, установленном статьей 316 УПК РФ.
С учетом положений части 10 статьи 316 УПК РФ процессуальные издержки, предусмотренные статьей 131 УПК РФ, взысканию с подсудимого (осужденного) не подлежат, в том числе и при обжаловании приговора в кассационной инстанции.
Несмотря на это, в определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда указано, что предусмотренных законом оснований для освобождения М. от освобождения от уплаты процессуальных издержек не имеется.
Кроме того, отказывая в удовлетворении ходатайства о выплате 720 руб. в возмещение расходов, связанных с явкой адвоката в судебное заседание, Судебная коллегия в определении указала, что адвокат осуществлял защиту осужденной в Верховном Суде, расположенном в том же населенном пункте (г. Москва), где находится адвокатское образование, в котором он осуществляет свою деятельность.
В соответствии с пунктом 1 части 2 статьи 131 УПК РФ к процессуальным издержкам относятся суммы, выплачиваемые адвокату, участвующему в уголовном деле по назначению дознавателя, следователя или суда, на покрытие расходов, связанных с явкой к месту производства процессуальных действий и проживанием.
Согласно пунктам 2 и 5 Положения о возмещении процессуальных издержек, связанных с производством по уголовному делу, издержек в связи с рассмотрением дела арбитражным судом, гражданского дела, административного дела, а также расходов в связи с выполнением требований Конституционного Суда Российской Федерации, утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации от 1 декабря 2012 г. N 1240, проезд к месту производства процессуальных действий и обратно к месту жительства, работы или месту временного пребывания оплачивается адвокату, участвующему в уголовном деле по назначению суда, не свыше стоимости проезда, в частности, автотранспортом общего пользования (кроме такси); при отсутствии документов, подтверждающих произведенные расходы на проезд, к заявлению о возмещении расходов на проезд прилагается справка транспортной организации о минимальной стоимости проезда к месту производства процессуальных действий и обратно, в частности, автомобильным транспортом (в автобусе общего типа), действовавшей на дату прибытия к месту производства процессуальных действий и дату отбытия обратно к месту жительства.
Адвокат 3. к поданному в соответствии с пунктами 2 и 5 вышеназванного положения заявлению приобщил справку Мосгортранса о том, что минимальная стоимость проезда в наземном пассажирском транспорте г. Москвы, включая автобус общего типа, по состоянию на май 2021 года составляла 60 руб.
Указанным обстоятельствам Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда надлежащей оценки не дано.
В связи с изложенным Президиум Верховного Суда отменил определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда от 20 мая 2021 г. о взыскании процессуальных издержек, а дело в этой части передал на новое судебное рассмотрение 3.
Постановление Президиума Верховного Суда N 173-П21
Судебная коллегия по гражданским делам
Разрешение споров, связанных с исполнением обязательств
4. Бремя доказывания безденежности договора займа, который заемщиком подписан и содержит указание на получение им суммы займа до подписания этого договора, возлагается на заемщика.
Отсутствие у займодавца экземпляра нотариально удостоверенного договора займа не является достаточным основанием для признания обязательств заемщика исполненными.
К. обратился в суд с иском к К.Е., Я. о взыскании денежных средств по договору займа и договору поручительства, указав, что 30 июня 2017 г. между ним и К.Е. заключен нотариально удостоверенный беспроцентный договор займа, согласно которому им переданы заемщику 300 000 000 руб. наличными в день подписания договора, являющегося также распиской в получении указанной денежной суммы. Срок возврата займа определен моментом востребования – в течение трех месяцев со дня требования о возврате суммы долга.
10 июля 2017 г. между К. и Я. заключен договор поручительства, согласно которому поручитель Я. солидарно с К.Е. отвечает перед займодавцем К. в пределах денежной суммы в размере 1 000 000 руб.
1 декабря 2019 г. К. впервые потребовал возвратить заем в срок до 1 марта 2020 г., однако заемщик денежные средства не возвратила.
1 марта 2020 г. К. обратился к Я. с требованием исполнить обязательство заемщика в предусмотренном договором объеме в течение 5 дней с момента его получения, что поручителем сделано не было.
Суд первой инстанции, удовлетворяя заявленные требования, исходил из того, что заключение договора займа не оспаривается К.Е., которая в обоснование своих возражений ссылается только на то, что установленный договором срок исполнения обязательства с даты получения требования о возврате долга еще не наступил, принимая также во внимание, что этот срок к моменту рассмотрения данного дела истек, а доказательств возврата суммы займа заемщиком не представлено.
Отменяя решение суда первой инстанции и отказывая в иске, суд апелляционной инстанции сослался на отсутствие достоверных и непротиворечивых доказательств передачи истцом указанных выше денежных средств К.Е., которая их получение оспаривает.
Указав, что договор займа в действительности обеспечивал возврат перешедших к ответчику на основании брачного договора долей в уставном капитале общества, которые на момент рассмотрения дела перешли по договору купли-продажи к сестре истца, суд апелляционной инстанции посчитал обоснованными доводы К.Е. о том, что после возврата ответчиком долей общества родственнице К. свои экземпляры договора стороны уничтожили в подтверждение прекращения имевшихся у К.Е. обязательств, а сам договор займа суд апелляционной инстанции признал незаключенным по безденежности, сославшись также на то, что из представленных истцом финансовых документов не усматривается наличия у него необходимой денежной суммы для заключения договора займа.
С такими выводами согласился суд кассационной инстанции.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда отменила состоявшиеся по делу судебные постановления судов апелляционной и кассационной инстанций и направила дело на новое апелляционное рассмотрение, указав в том числе на следующее.
Судами установлено, что договор займа сторонами был заключен в письменной форме и удостоверен нотариально.
В соответствии со статьей 431 ГК РФ при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом.
Если правила, содержащиеся в части первой указанной статьи, не позволяют определить содержание договора, должна быть выяснена действительная общая воля сторон с учетом цели договора. При этом принимаются во внимание все соответствующие обстоятельства, включая предшествующие договору переговоры и переписку, практику, установившуюся во взаимных отношениях сторон, обычаи, последующее поведение сторон.
Из буквального содержания договора займа от 30 июня 2017 г. следует, что он является распиской в получении денежных средств в полном объеме в день подписания договора. Отдельной строкой, заверенной подписью К.Е., в договоре указано, что денежные средства в размере 300 000 000 руб. она получила полностью 30 июня 2017 г.
Исходя из изложенного при рассмотрении данного дела суду апелляционной инстанции в соответствии с требованиями статьи 431 ГК РФ надлежало дать оценку буквальному содержанию нотариально удостоверенного договора, а в случае неясности – толковать его по указанным в данной норме правилам, чего сделано не было.
Кроме того, этим же договором предусмотрено, что факт возврата долга должен быть подтвержден путем выдачи займодавцем расписки и вручением им заемщику своего экземпляра договора.
Согласно пункту 2 статьи 408 ГК РФ, если должник выдал кредитору в удостоверение обязательства долговой документ, то кредитор, принимая исполнение, должен вернуть этот документ, а при невозможности возвращения указать на это в выдаваемой им расписке. Расписка может быть заменена надписью на возвращаемом долговом документе. Нахождение долгового документа у должника удостоверяет, пока не доказано иное, прекращение обязательства.
Приведенные положения закона и условия договора судом апелляционной инстанции не учтены.
Ссылаясь на то, что обязательство ответчиком исполнено надлежащим образом, суд апелляционной инстанции не дал оценки отсутствию у ответчика и расписки, и экземпляра долгового документа.
Кроме того, судом апелляционной инстанции неправильно распределено между сторонами бремя доказывания имеющих значение для разрешения данного спора обстоятельств.
Из статьи 812 ГК РФ следует, что заемщик вправе оспаривать договор займа по его безденежности, доказывая, что деньги или другие вещи в действительности от займодавца им не получены или получены в меньшем количестве, чем указано в договоре (пункт 1).
Если договор займа должен быть совершен в письменной форме, его оспаривание по безденежности путем свидетельских показаний не допускается, за исключением случаев, когда договор был заключен под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя (пункт 2).
Согласно разъяснениям, изложенным в Обзоре судебной практики Верховного Суда, N 3 (2015), утвержденном Президиумом Верховного Суда 25 ноября 2015 г. (вопрос N 10), в случае спора, вытекающего из заемных правоотношений, на кредиторе лежит обязанность доказать факт передачи должнику предмета займа и то, что между сторонами возникли отношения, регулируемые главой 42 ГК РФ, а на заемщике – факт надлежащего исполнения обязательств по возврату займа либо безденежность займа.
Поскольку получение суммы займа подтверждено собственноручной подписью заемщика в тексте договора и этот договор удостоверен нотариально, обязанность доказать безденежность договора или исполнение обязательств по нему лежала именно на заемщике.
В нарушение этого суд апелляционной инстанции, по существу, переложил обязанность доказывания на истца.
Определение N 78-КГ21-58-К3
5. Ненадлежащее исполнение страховщиком и станцией технического обслуживания обязанности по ремонту поврежденного транспортного средства является основанием для обращения потерпевшего к страховщику, застраховавшему ответственность причинителя вреда по договору обязательного страхования, с требованием о страховой выплате.
Д. обратился в суд с иском к страховой компании о взыскании страхового возмещения.
Судом установлено, что в результате дорожно-транспортного происшествия автомобилю Д. причинены механические повреждения, гражданская ответственность истца застрахована по договору ОСАГО в страховой компании (ответчик по делу). После обращения истца к страховщику с заявлением о страховом возмещении ему было выдано направление на ремонт на станцию технического обслуживания автомобилей (далее – СТОА), расположенную по конкретному адресу. Однако осмотр автомобиля по адресу, указанному страховщиком, был произведен индивидуальным предпринимателем, который предложил истцу подписать соглашение об условиях ремонта, согласно которому при ремонте на автомобиль могут быть установлены запчасти, предоставленные альтернативными производителями или бывшие в употреблении.
Не согласившись на использование деталей, бывших в употреблении, истец неоднократно обращался в страховую компанию с претензией о проведении ремонта транспортного средства либо о выплате страхового возмещения денежными средствами, но получал отказы.
Финансовый уполномоченный также вынес решение об отказе в удовлетворении требований истца.
Суд первой инстанции, частично удовлетворяя иск, руководствовался положениями статей 927, 929, 931 ГК РФ, пунктом 15 1 статьи 12 Федерального закона от 25 апреля 2002 г. N 40-ФЗ “Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств” (далее – Закон об ОСАГО), разъяснениями, изложенными в пунктах 52 и 53 постановления Пленума Верховного Суда от 26 декабря 2017 г. N 58 “О применении судами законодательства об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств” (далее – постановление Пленума от 26 декабря 2017 г. N 58), и исходил из того, что истцу было выдано направление на СТОА с неверным указанием исполнителя и адреса. Доказательства того, что до истца была доведена информация о другом исполнителе, в материалах дела отсутствуют. Документы относительно полномочий индивидуального предпринимателя представлены только в судебном заседании. В связи с этим суд пришел к выводу о том, что истец как потребитель был введен в заблуждение относительно СТОА, где будет осуществляться ремонт его транспортного средства.
Суд сослался на пункт 59 постановления Пленума от 26 декабря 2017 г. N 58, в котором разъяснено, что если в соответствии с единой методикой определения размера расходов на восстановительный ремонт в отношении поврежденного транспортного средства требуется замена комплектующих изделий (деталей, узлов, агрегатов), то при восстановительном ремонте поврежденного транспортного средства не допускается использование бывших в употреблении или восстановленных комплектующих изделий (деталей, узлов, агрегатов). Иное может быть определено только соглашением между страховщиком и потерпевшим (абзац третий пункта 15 1 статьи 12 Закона об ОСАГО).
Суд также указал, что соглашение об условиях ремонта, заключить которое с истцом было предложено индивидуальным предпринимателем, содержит сведения о возможности использования как новых, так и бывших в употреблении деталей для ремонта. При этом согласия на использование в процессе ремонта бывших в употреблении деталей истец не давал, ремонт автомобиля истца на СТОА произведен не был. Истец неоднократно письменно обращался к ответчику для решения вопроса об организации восстановительного ремонта либо о выплате денежных средств, однако доказательств того, что ответчиком были приняты какие-либо меры для урегулирования спора, не имеется, а переписка между сторонами не свидетельствует о попытках ответчика достигнуть соглашения.
При таких обстоятельствах суд первой инстанции пришел к выводу о том, что обязанность ответчика перед потерпевшим по организации восстановительного ремонта поврежденного автомобиля в рамках договора ОСАГО надлежащим образом не исполнена, потому у истца возникло право на изменение способа возмещения вреда в виде выплаты страхового возмещения в денежной форме.
С позицией суда первой инстанции и ее обоснованием согласился суд апелляционной инстанции.
Кассационный суд общей юрисдикции отменил решение суда первой инстанции и апелляционное определение и направил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, указав, что ответчик выдал истцу направление на ремонт, который не был произведен ввиду несогласия истца на использование при восстановительном ремонте транспортного средства неоригинальных запасных частей или бывших в употреблении.
По мнению суда кассационной инстанции, страховщик выполнил принятые на себя обязательства, выдав в предусмотренный договором срок направление на ремонт автомобиля.
Суд кассационной инстанции отклонил доводы Д. о том, что текст представленного ему для заключения соглашения об условиях ремонта содержал пункт о возможности использования в процессе ремонта бывших в употреблении запасных частей, посчитав, что это не является безусловным основанием для удовлетворения иска. При этом суд сослался на пункт 1 статьи 421 ГК РФ о свободе договора и о том, что понуждение к заключению договора не допускается, а также на пункт 1 статьи 432 этого же кодекса о том, что договор считается заключенным, если между сторонами, в требуемой в подлежащих случаях форме, достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора. Наличие опечатки в адресе СТОА, по мнению суда кассационной инстанции, не является существенным нарушением требований действующего закона со стороны ответчика, поскольку истцом не оспаривалось, что он обращался в СТОА по надлежащему адресу. Следовательно, наличие опечатки в адресе СТОА в направлении не повлекло негативных последствий для Д.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда отменила состоявшееся по делу судебное постановление кассационного суда общей юрисдикции, оставив в силе решение суда первой инстанции и апелляционное определение по следующим основаниям.
Пунктом 1 статьи 929 ГК РФ предусмотрено, что по договору имущественного страхования одна сторона (страховщик) обязуется за обусловленную договором плату (страховую премию) при наступлении предусмотренного в договоре события (страхового случая) возместить другой стороне (страхователю) или иному лицу, в пользу которого заключен договор (выгодоприобретателю), причиненные вследствие этого события убытки в застрахованном имуществе либо убытки в связи с иными имущественными интересами страхователя (выплатить страховое возмещение) в пределах определенной договором суммы (страховой суммы).
Согласно пункту 4 статьи 10 Закона Российской Федерации от 27 ноября 1992 г. N 4015-I “Об организации страхового дела в Российской Федерации” условиями страхования имущества и (или) гражданской ответственности в пределах страховой суммы может предусматриваться замена страховой выплаты предоставлением имущества, аналогичного утраченному имуществу, а в случае повреждения имущества, не повлекшего его утраты, – организацией и (или) оплатой страховщиком в счет страхового возмещения ремонта поврежденного имущества.
Условия и порядок страхового возмещения по договору обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств регулируются Законом об ОСАГО.
В соответствии со статьей 3 Закона об ОСАГО одним из основных принципов обязательного страхования является гарантия возмещения вреда, причиненного жизни, здоровью или имуществу потерпевших, в пределах, установленных данным федеральным законом.
Согласно абзацам первому – третьему пункта 15 1 статьи 12 Закона об ОСАГО страховое возмещение вреда, причиненного легковому автомобилю, находящемуся в собственности гражданина и зарегистрированному в Российской Федерации, осуществляется (за исключением случаев, установленных пунктом 16 1 названной статьи) в соответствии с пунктом 15 2 или пунктом 15 3 названной статьи путем организации и (или) оплаты восстановительного ремонта поврежденного транспортного средства потерпевшего (возмещение причиненного вреда в натуре).
Страховщик после осмотра поврежденного транспортного средства потерпевшего и (или) проведения его независимой технической экспертизы выдает потерпевшему направление на ремонт на станцию технического обслуживания и осуществляет оплату стоимости проводимого такой станцией восстановительного ремонта поврежденного транспортного средства потерпевшего в размере, определенном в соответствии с единой методикой определения размера расходов на восстановительный ремонт в отношении поврежденного транспортного средства, с учетом положений абзаца второго пункта 19 указанной статьи.
При проведении восстановительного ремонта в соответствии с пунктами 15 2 и 15 3 той же статьи не допускается использование бывших в употреблении или восстановленных комплектующих изделий (деталей, узлов, агрегатов), если в соответствии с единой методикой определения размера расходов на восстановительный ремонт в отношении поврежденного транспортного средства требуется замена комплектующих изделий (деталей, узлов, агрегатов); иное может быть определено соглашением страховщика и потерпевшего.
Согласно разъяснениям, данным в пункте 59 постановления Пленума от 26 декабря 2017 г. N 58, в отличие от общего правила оплата стоимости восстановительного ремонта легкового автомобиля, находящегося в собственности гражданина (в том числе имеющего статус индивидуального предпринимателя) и зарегистрированного в Российской Федерации, осуществляется страховщиком без учета износа комплектующих изделий (деталей, узлов, агрегатов) (абзац третий пункта 15 1 статьи 12 Закона об ОСАГО в редакции Федерального закона от 28 марта 2017 г. N 49-ФЗ).
Из приведенных норм права и разъяснений Пленума Верховного Суда следует, что возмещение вреда, причиненного легковому автомобилю, находящемуся в собственности гражданина и зарегистрированному в Российской Федерации, по общему правилу, осуществляется путем восстановительного ремонта поврежденного транспортного средства, при этом страховщиком стоимость такого ремонта оплачивается без учета износа комплектующих изделий (деталей, узлов, агрегатов).
Перечень случаев, когда страховое возмещение по выбору потерпевшего или по соглашению потерпевшего и страховщика либо в силу объективных обстоятельств вместо организации и оплаты восстановительного ремонта осуществляется в форме страховой выплаты, установлен пунктом 16 1 статьи 12 Закона об ОСАГО.
Поскольку по данному делу судом установлено, что соглашение об условиях ремонта, предложенное к заключению Д. с индивидуальным предпринимателем, без подписания которого ремонт не мог быть осуществлен, предусматривало возможность использования в процессе ремонта транспортного средства как новых, так и бывших в употреблении деталей, не было достигнуто сторонами, истец вправе был требовать выплаты страхового возмещения в денежном выражении, что не было учтено кассационным судом общей юрисдикции при рассмотрении дела.
Определение N 41-КГ21-49-К4
6. Договором об участии в долевом строительстве многоквартирного дома является договор, заключенный застройщиком в целях привлечения денежных средств граждан и юридических лиц для долевого строительства многоквартирного дома и содержащий все необходимые существенные условия этого договора, вне зависимости от того, как были поименованы сторонами этот договор и полученная по нему застройщиком денежная сумма.
К. обратилась в суд с иском к министерству строительства области, застройщику об установлении факта участия в долевом строительстве, факта оплаты и о признании права на получение в собственность квартиры.
В обоснование требований истец указала, что 29 января 2007 г. между ней и обществом (заказчиком) заключен предварительный договор, согласно которому истец приняла участие в инвестировании строительства многоквартирного жилого дома. В соответствии с этим договором заказчик обязался после получения разрешительной документации и ввода дома в эксплуатацию передать инвестору однокомнатную квартиру определенной площади под строительным номером 105. Взятые на себя обязательства как инвестор истец исполнила в полном объеме, что подтверждается квитанциями от 18 мая 2007 г. на сумму 1 641 905 руб. и от 25 мая 2007 г. на сумму 100 000 руб.
Письмом от 27 ноября 2019 г. министерство строительства Самарской области сообщило К. о том, что решением комиссии от 8 мая 2014 г. она была отнесена к числу пострадавших и включена в реестр граждан, чьи денежные средства привлечены для строительства многоквартирного дома и чьи права нарушены. Однако в представленном ею пакете документов отсутствуют документы об оплате предварительных договоров, в связи с чем министерство просило представить указанные документы либо решение суда об установлении факта их оплаты.
Суд первой инстанции, отказывая К. в удовлетворении исковых требований, указал, что из содержания предварительного договора не следует обязанность истца по оплате цены недвижимого имущества до заключения основного договора, условия договора займа (между сторонами заключены предварительный договор инвестирования и договор займа) также не содержат указания о прекращении у застройщика обязательства по возврату суммы займа путем передачи жилого помещения в многоквартирном доме после завершения его строительства.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции.
Кассационный суд общей юрисдикции судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций оставил без изменения.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда отменила состоявшиеся по делу судебные постановления, дело направила на новое рассмотрение в суд первой инстанции, указав следующее.
В силу части 1 статьи 1 Федерального закона от 30 декабря 2004 г. N 214-ФЗ “Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации” (норма приведена в редакции, действовавшей на момент возникновения спорных правоотношений; далее – Федеральный закон N 214-ФЗ) данный федеральный закон регулирует отношения, связанные с привлечением денежных средств граждан и юридических лиц для долевого строительства многоквартирных домов и (или) иных объектов недвижимости на основании договора участия в долевом строительстве (далее – участники долевого строительства) и возникновением у участников долевого строительства права собственности на объекты долевого строительства и права общей долевой собственности на общее имущество в многоквартирном доме и (или) ином объекте недвижимости, а также устанавливает гарантии защиты прав, законных интересов и имущества участников долевого строительства.
Действие Федерального закона N 214-ФЗ распространяется также на отношения, возникшие при совершении начиная с 1 апреля 2005 г. сделок по привлечению денежных средств граждан иными способами (заключении предварительных договоров купли-продажи жилых помещений в объекте строительства, договоров об инвестировании строительства многоквартирного жилого дома или иного объекта недвижимости, договоров займа, обязательства по которым в части возврата займа прекращаются с передачей жилого помещения в многоквартирном доме или ином объекте недвижимости после завершения его строительства в собственность, договоров о совместной деятельности в целях осуществления строительства многоквартирного жилого дома или иного объекта недвижимости и т.д.) в случаях, если судом с учетом существа фактически сложившихся отношений установлено, что сторонами действительно имелся в виду договор участия в долевом строительстве (вопрос 2 Обзора судебной практики Верховного Суда за четвертый квартал 2012 года, утвержденного Президиумом Верховного Суда 10 апреля 2013 г.).
Верховный Суд в преамбуле Обзора практики разрешения судами споров, возникающих в связи с участием граждан в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости, утвержденного Президиумом Верховного Суда 4 декабря 2013 г., указал, что при рассмотрении дел по спорам, возникающим из правоотношений, основанных на сделках, связанных с передачей гражданами денежных средств в целях строительства многоквартирного дома и последующей передачей жилого помещения в таком многоквартирном доме в собственность, но совершенных в нарушение требований Федерального закона N 214-ФЗ, независимо от наименования заключенного сторонами договора следует исходить из существа сделки и фактически сложившихся отношений сторон. В таких случаях, если судом установлено, что сторонами при совершении сделки, не отвечающей указанным требованиям, действительно имелся в виду договор участия в долевом строительстве, к сделке применяются положения Федерального закона N 214-ФЗ.
Пленум Верховного Суда в пункте 43 постановления от 25 декабря 2018 г. N 49 “О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора” разъяснил, что условия договора подлежат толкованию в системной взаимосвязи с основными началами гражданского законодательства, закрепленными в статье 1 ГК РФ, другими положениями ГК РФ, законов и иных актов, содержащих нормы гражданского права (статьи 3, 422 ГК РФ).
Значение условия договора устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом (абзац первый статьи 431 ГК РФ). Условия договора толкуются и рассматриваются судом в их системной связи и с учетом того, что они являются согласованными частями одного договора (системное толкование).
Толкование условий договора осуществляется с учетом цели договора и существа законодательного регулирования соответствующего вида обязательств.
Согласно условиям предварительного договора от 18 мая 2007 г. стороны обязались заключить основной договор об участии в долевом строительстве жилого дома до 1 декабря 2007 г. Этим договором предусмотрено, что в случае, если до или в период его действия у сторон возникнут другие обязательства по другим договорам между собой, то стороны заменяют другие обязательства по другим договорам выполнением обязательства по основному договору долевого участия.
В соответствии с дополнительным соглашением к предварительному договору стоимость однокомнатной квартиры под строительным номером 105 составляет 1 741 905 руб.
По условиям договора займа и дополнительного соглашения от 18 мая 2007 г. К. (займодавец) обязалась внести в кассу заказчика (заемщика) денежные средства в размере 1 741 905 руб. со сроком их возврата до 1 декабря 2007 г. Судом установлено, что между сторонами заключены предварительный договор инвестирования и договор займа.
Таким образом, суд не исключил, что целью возникших правоотношений являлось строительство объекта недвижимого имущества – однокомнатной квартиры под строительным номером 105.
Оценивая условия предварительного договора и договора займа, суд указал, что в них отсутствует указание на исполнение обязательств по предварительному договору путем передачи денежных средств по договору займа.
Между тем, как следует из материалов дела, К. передала заказчику по договору займа денежные средства в размере стоимости объекта долевого участия сразу и в полном объеме до заключения основного договора, при этом срок возврата суммы займа совпал со сроком заключения основного договора. Кроме того, стороны согласовали в предварительном договоре замену иных обязательств по другим договорам выполнением обязательства по основному договору долевого участия.
Таким образом, условия предварительного договора и договора займа о цене объекта долевого участия и сумме займа, сроках заключения основного договора и возврата суммы займа, а также о замене иных обязательств по другим договорам выполнением обязательства по основному договору долевого участия тоже подлежали оценке судом по правилам статьи 431 ГК РФ на предмет соответствия указанных сделок по привлечению денежных средств граждан существу договора участия в долевом строительстве.
Однако указанным обстоятельствам судом в нарушение требований статьи 67 и части 4 статьи 198 ГПК РФ оценка дана не была.
Ограничившись ссылкой на то, что договоры инвестирования и займа не содержат указания на прекращение у застройщика обязательства по возврату суммы займа путем передачи жилого помещения в многоквартирном доме после завершения его строительства, суд не исследовал всю совокупность доказательств, представленных К. в обоснование ее доводов о заключении по существу договора участия в долевом строительстве и его оплате, и не создал условий для реализации положений статей 2 и 195 ГПК РФ и правильного разрешения возникшего спора.
Определение N 46-КГ21-40-К6
7. Возникновение спора о надлежащем исполнении первоначальным участником долевого строительства обязательства по уплате застройщику цены договора не является основанием для признания недействительным ранее заключенного этим участником долевого строительства договора об уступке прав по договору об участии в долевом строительстве.
ООО “Глобус групп” (застройщик) обратилось в суд с иском к ООО “Контакт” и Щ. о расторжении договора участия в долевом строительстве, признании договора цессии недействительным, об исключении из ЕГРН регистрационной записи и просило расторгнуть договоры об участии в долевом строительстве, заключенные между АО “ЛИК” (первоначальный застройщик) и ООО “Контакт” и между ООО “Контакт” и Щ., указывая, что ООО “Контакт” не исполнило обязательство по оплате АО “ЛИК” в рамках договора долевого участия в строительстве, а потому не могло уступить впоследствии право требования по данному договору Щ.
Заочным решением суда иск удовлетворен.
Принимая такое решение, суд первой инстанции на основании положений статей 450, 450 1, 453 ГК РФ, Федерального закона от 30 декабря 2004 г. N 214-ФЗ “Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации” (далее – Закон об участии в долевом строительстве) пришел к выводу о наличии оснований для расторжения договора долевого участия в строительстве в отношении объекта долевого строительства (квартиры), поскольку ООО “Контакт” не исполнило обязательство по оплате объекта долевого строительства.
Суд первой инстанции сделал вывод, что поскольку ООО “Контакт” не исполнило обязательство по оплате объекта долевого строительства, то оно не имело правовых оснований заключать договор цессии, а потому признал договор цессии, заключенный между ООО “Контакт” и Щ., недействительным, как совершенный в нарушение законодательного запрета, предусмотренного частью 1 статьи 11 Закона об участии в долевом строительстве.
Суд апелляционной инстанции поддержал позицию суда первой инстанции.
Кассационный суд общей юрисдикции судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций оставил без изменения.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда отменила состоявшиеся по делу судебные постановления, дело направила на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Признавая недействительным договор цессии, суд сослался на часть 1 статьи 11 Закона об участии в долевом строительстве, согласно которой уступка участником долевого строительства прав требований по договору допускается только после уплаты им цены договора или одновременно с переводом долга на нового участника долевого строительства в порядке, установленном ГК РФ.
Между тем вывод суда о недействительности договора цессии по данному основанию не соответствует фактическим обстоятельствам дела.
Как следует из материалов дела, Щ., которому банк предоставил денежные средства на покупку квартиры, для получения кредита приложил следующие документы: договор об участии в долевом строительстве от 4 апреля 2018 г., заключенный между АО “ЛИК” и ООО “Контакт”, зарегистрированный в установленном законом порядке; договор цессии от 8 июня 2018 г., заключенный между ООО “Контакт” и Щ., зарегистрированный в установленном законом порядке; справку за подписью исполняющего обязанности генерального директора АО “ЛИК”, представленную в Росреестр, свидетельствующую о том, что оплата за квартиру по договору об участии в долевом строительстве от 4 апреля 2018 г. произведена в полном объеме в размере 1 925 100 руб.
Как предусмотрено частью 10 статьи 48 Федерального закона от 13 июля 2015 г. N 218-ФЗ “О государственной регистрации недвижимости” (в редакции, действовавшей на момент заключения договора цессии), государственная регистрация соглашения (договора), на основании которого производится уступка прав требований участника долевого строительства по договору участия в долевом строительстве, осуществляется по заявлению сторон договора о такой уступке (цедента и цессионария). Для государственной регистрации договора об уступке прав требований по договору участия в долевом строительстве также необходимы: 1) договор об уступке прав требований по договору участия в долевом строительстве; 2) справка, подтверждающая полную или частичную уплату цены договора участия в долевом строительстве цедентом застройщику, выступающему стороной договора участия в долевом строительстве, с указанием размеров и сроков внесения платежей и выданная таким застройщиком или банком, через который осуществлялись указанные платежи.
С учетом положений приведенной нормы закона необходимые условия для государственной регистрации договора об уступке прав требований по договору участия в долевом строительстве сторонами соглашения были выполнены, представлена справка о полной уплате цены договора участия в долевом строительстве цедентом ООО “Контакт” застройщику АО “ЛИК”, при этом справка об уплате цены договора участия в долевом строительстве, выдаваемая застройщиком, является документом, прямо предусмотренным законом в качестве подтверждения уплаты цены договора.
Судом не указано, по каким основаниям данная справка не принята в качестве доказательства по делу.
При этом суд принял во внимание документы, представленные конкурсным управляющим ООО “ЛИК”, а именно бухгалтерские документы (карточки счета, выписки по лицевым счетам, выписки из кассовой книги), в которых указанная оплата не отражена. Между тем бухгалтерские документы не являются исключительными доказательствами оплаты по договору долевого участия.
Таким образом, суду надлежало достоверно установить, исполнило ли ООО “Контакт” свои обязательства по договору участия в долевом строительстве в полном объеме, поскольку данный договор зарегистрирован в установленном законом порядке и в дальнейшем также в установленном законом порядке зарегистрировано соглашение об уступке прав между ООО “Контакт” и Щ.
В качестве последствий признания недействительной сделки цессии судом первой инстанции указано на исключение из ЕГРН записи о государственной регистрации договора цессии и ипотеки в силу закона.
Однако, делая данный вывод, суд вышел за пределы исковых требований в нарушение части 3 статьи 196 ГПК РФ. Выйти за пределы исковых требований суд может только в случаях, предусмотренных законом.
Как предусмотрено пунктом 4 статьи 166 ГК РФ, суд вправе применить последствия недействительности ничтожной сделки по своей инициативе, если это необходимо для защиты публичных интересов, и в иных предусмотренных законом случаях. В данном деле такие обстоятельства отсутствуют.
В пункте 78 постановления Пленума Верховного Суда от 23 июня 2015 г. N 25 “О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации” разъяснено, что согласно абзацу первому пункта 3 статьи 166 ГК РФ требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки вправе предъявить сторона сделки, а в предусмотренных законом случаях также иное лицо. Исходя из системного толкования пункта 1 статьи 1, пункта 3 статьи 166 и пункта 2 статьи 168 ГК РФ иск лица, не являющегося стороной ничтожной сделки, о применении последствий ее недействительности может быть также удовлетворен, если гражданским законодательством не установлен иной способ защиты права этого лица и его защита возможна лишь путем применения последствий недействительности ничтожной сделки.
Между тем в исковом заявлении ООО “Глобус групп” не указано, какие права и законные интересы истца были нарушены договором цессии, стороной которого он не является, договор зарегистрирован в установленном законом порядке и самими сторонами договора не оспаривается. По сути, требование истца направлено на восстановление ООО “Контакт” в правах участника по договору об участии в долевом строительстве жилья с тем, чтобы расторгнуть с ним договор. ООО “Контакт” требования о признании договора цессии недействительным не заявляло.
Из статьи 390 ГК РФ следует, что недействительность переданного требования в случае, если такое будет установлено, является основанием для привлечения цессионарием к ответственности цедента. При этом обстоятельства наличия либо прекращения договора долевого участия в строительстве и его исполнение сами по себе не находятся в причинной связи с действительностью и заключенностью оспариваемого договора цессии. В случае, если истец полагает, что ООО “Контакт” не исполнило перед ним обязательства по договору долевого участия, он вправе заявить имущественные требования к стороне договора.
Кроме того, согласно пункту 5 статьи 166 ГК РФ заявление о недействительности сделки не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность сделки лицо действует недобросовестно, в частности если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки.
При регистрации договора уступки прав требования между ООО “Контакт” и Щ. представлена справка за подписью исполняющего обязанности генерального директора АО “ЛИК”, свидетельствующая о полной оплате долевого строительства (квартиры) по договору об участии в долевом строительстве. Таким образом, все стороны договора, а также третьи лица полагались на действительность договора уступки, что не получило оценки со стороны суда.
Кроме того, суд признал недействительным договор цессии, заключенный между ООО “Контакт” и Щ., поскольку расторг договор, на основании которого к ООО “Контакт” переходило уступаемое право.
Согласно пункту 3 статьи 453 ГК РФ в случае изменения или расторжения договора обязательства считаются измененными или прекращенными с момента заключения соглашения сторон об изменении или о расторжении договора, если иное не вытекает из соглашения или характера изменения договора, а при изменении или расторжении договора в судебном порядке – с момента вступления в законную силу решения суда об изменении или о расторжении договора.
Стороны не вправе требовать возвращения того, что было исполнено ими по обязательству до момента изменения или расторжения договора, если иное не установлено законом или соглашением сторон (пункт 4).
Таким образом, переданное право могло быть возвращено ООО “ЛИК” только после вступления в законную силу решения суда о расторжении договора от 4 апреля 2018 г., а потому на момент вынесения решения суда и апелляционного определения оснований для признания недействительным договора цессии от 9 июня 2018 г. по данному мотиву не имелось.
Нельзя признать обоснованной ссылку суда на положения статьи 5 Закона об участии в долевом строительстве о праве застройщика на односторонний отказ от исполнения договора, который в указанном случае считается расторгнутым со дня направления другой стороне уведомления об этом, поскольку в данном случае уведомление о расторжении договора направлено не стороне договора долевого участия Щ., а ООО “Контакт”.
При вынесении решения судом также не учтены интересы физического лица Щ., уплатившего полную стоимость по договору цессии, и банка, предоставившего кредит на такую покупку и являющегося залогодержателем имущественных прав по договору цессии, не приняты меры к восстановлению их прав, нарушенных в результате признания недействительными договоров цессии, и, соответственно, не разрешен в полном объеме гражданский спор, как того требует статья 2 ГПК РФ.
Определение N 77-КГ21-5-К1
Исковая давность
8. Срок исковой давности, пропущенный истцом – юридическим лицом, о применении которого заявил ответчик, не подлежит восстановлению судом независимо от причин его пропуска.
ПАО “Кубаньэнерго” (далее – общество) 5 мая 2020 г. обратилось в суд с иском к К. о взыскании стоимости бездоговорного потребления электрической энергии.
Судом установлено, что К. с 5 июня 2014 г. до 28 августа 2017 г. в качестве индивидуального предпринимателя осуществляла деятельность по розничной торговле пищевыми продуктами.
5 декабря 2016 г. обществом с выходом на место и проведением осмотра торгового павильона составлен акт о потреблении ИП К. электрической энергии путем самовольного подключения электропровода в отсутствие договора электроснабжения. Акт составлен в присутствии свидетелей, К. от подписания акта отказалась.
Требование общества об оплате бездоговорного потребления электроэнергии, направленное ответчику письмом от 3 апреля 2017 г. с приложением счета на оплату, К. выполнено не было.
При рассмотрении этого дела в суде первой инстанции ответчик К. заявил о применении срока исковой давности, в связи с чем истцом было подано заявление о восстановлении указанного срока.
Решением суда, оставленным без изменения апелляционным определением, восстановлен пропущенный срок для обращения с исковым заявлением в суд, исковые требования удовлетворены.
Кассационный суд общей юрисдикции судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций оставил без изменения.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суде первой инстанции по следующим основаниям.
Статьей 195 ГК РФ установлено, что исковой давностью признается срок для защиты права по иску лица, право которого нарушено.
Согласно пункту 1 статьи 196 ГК РФ общий срок исковой давности составляет три года со дня, определяемого в соответствии со статьей 200 данного кодекса.
Если законом не установлено иное, течение срока исковой давности начинается со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите этого права (пункт 1 статьи 200 ГК РФ).
В силу статьи 205 ГК РФ в исключительных случаях, когда суд признает уважительной причину пропуска срока исковой давности по обстоятельствам, связанным с личностью истца (тяжелая болезнь, беспомощное состояние, неграмотность и т.п.), нарушенное право гражданина подлежит защите. Причины пропуска срока исковой давности могут признаваться уважительными, если они имели место в последние шесть месяцев срока давности, а если этот срок равен шести месяцам или менее шести месяцев – в течение срока давности.
Разрешая спор по существу, суд пришел к выводу о восстановлении пропущенного обществом срока исковой давности по требованиям о взыскании стоимости бездоговорного потребления электрической энергии, признав причину его пропуска уважительной.
Вместе с тем из буквального толкования приведенных выше норм права, а также из разъяснений, изложенных в пункте 12 постановления Пленума Верховного Суда от 29 сентября 2015 г. N 43 “О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности”, следует, что в соответствии со статьей 205 ГК РФ в исключительных случаях суд может признать уважительной причину пропуска срока исковой давности по обстоятельствам, связанным с личностью истца – физического лица, если последним заявлено такое ходатайство и им представлены необходимые доказательства. По смыслу указанной нормы, а также пункта 3 статьи 23 ГК РФ срок исковой давности, пропущенный юридическим лицом и гражданином – индивидуальным предпринимателем, по требованиям, связанным с осуществлением им предпринимательской деятельности, не подлежит восстановлению независимо от причин его пропуска.
Таким образом, у суда не имелось предусмотренных законом оснований для восстановления обществу как юридическому лицу срока исковой давности в случае его пропуска.
С учетом заявленных истцом требований и подлежащих применению норм материального права по данному делу юридически значимыми и подлежащими установлению являлись обстоятельства, связанные с исчислением срока исковой давности, определением момента его начала и истечения. Названные юридически значимые обстоятельства не вошли в предмет доказывания по делу и в нарушение положений статей 56 и 67 ГПК РФ не получили соответствующей правовой оценки со стороны суда первой инстанции, который ограничился лишь формальным указанием на наличие оснований для восстановления срока исковой давности по заявленным требованиям.
Указанные нарушения норм материального и процессуального права не были устранены судами апелляционной и кассационной инстанций.
Определение N 18-КГ22-15-К4
Разрешение споров, связанных с жилищными отношениями
9. Удовлетворение исковых требований собственника жилого помещения, расположенного в многоквартирном доме, связанных с проведением работ по ремонту фасада этого дома в отсутствие решения общего собрания его собственников, противоречит жилищному законодательству.
Мировое соглашение сторон об урегулировании спора не подлежит утверждению судом, если этим соглашением нарушаются права и законные интересы третьих лиц.
X. обратилась в суд с иском к товариществу собственников жилья (далее – ТСЖ), обществу о возложении обязанности выполнить работы по ремонту фасада многоквартирного дома, взыскании неустойки, штрафа, компенсации морального вреда, мотивируя свои требования тем, что в период отопительного сезона в принадлежащем ей жилом помещении было холодно, в связи с чем X. обратилась к ТСЖ с требованием установить и устранить причину утечки тепла. На направленные в адрес ТСЖ заявление о ремонте фасада здания и претензию ответы истцом не получены, ремонтные работы не выполнены. Также истец ссылалась на то, что своим бездействием ответчик нарушает ее право на благоприятные и безопасные условия проживания, а ответственность за содержание и ремонт фасада наряду с ТСЖ несет общество (ответчик), оказывающее услуги и работы по содержанию и ремонту общего имущества многоквартирного дома.
Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований, суд первой инстанции исходил из того, что нарушений прав X., на которые истец указывала в исковом заявлении, не установлено, показатели колебания температуры в принадлежащем истцу жилом помещении при замере были в пределах допустимых, кроме того, ремонт фасада многоквартирного дома относится к капитальному ремонту, затрагивает интересы всех жильцов многоквартирного дома, при этом собственниками помещений в многоквартирном доме решения о проведении капитального ремонта не принималось.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции.
Определением кассационного суда общей юрисдикции решение суда первой инстанции и апелляционное определение отменены, производство по делу прекращено в связи с заключением между X. и ТСЖ мирового соглашения, по условиям которого ТСЖ обязуется в течение трех месяцев со дня утверждения судом мирового соглашения выполнить следующий проектный объем работ по ремонту фасада многоквартирного дома по всей площади периметра квартиры и сдать по акту приема-передачи X.: демонтаж фасадной плитки; демонтаж смонтированного утеплителя; монтаж утеплителя; восстановление гидроизоляции и утепление наружных откосов и балконных дверей; монтаж фасадной плитки; замена утеплителя; вывоз отходов ремонта; иные необходимые работы. ТСЖ обязуется произвести все необходимые согласования для выполнения указанных в мировом соглашении работ, в том числе с управляющей организацией. В случае нарушения ТСЖ обязательств по мировому соглашению (полное или частичное невыполнение указанного объема работ, нарушение срока выполнения работ) ТСЖ обязуется уплатить X. неустойку за нарушение срока исполнения требований потребителя в размере 1 809 866 руб. 68 коп., сумму компенсации морального вреда в размере 150 000 руб. и штраф в размере 904 933 руб. 34 коп. Указанные денежные средства ТСЖ должно перечислить на расчетный счет X. по реквизитам, указанным в мировом соглашении, в течение 30 рабочих дней с даты поступления требования X. о выплате. В случае неисполнения ТСЖ обязательств по данному мировому соглашению X. вправе обратиться в суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное взыскание с ТСЖ всех указанных в мировом соглашении сумм.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда, рассмотрев дело по кассационной жалобе Д., С., Л., М., С.А. (собственников помещений, расположенных в том же многоквартирном доме, что и квартира X.), отменила определение кассационного суда общей юрисдикции, направив дело на новое рассмотрение в суд кассационной инстанции в связи со следующим.
Утверждая мировое соглашение, кассационный суд общей юрисдикции вопреки требованиям части 1 статьи 153, частей 2 и 3 статьи 153 8, частей 6 и 7 статьи 153 10 ГПК РФ содержание мирового соглашения на соответствие нормам жилищного законодательства и соблюдение прав и законных интересов третьих лиц (собственников помещений в многоквартирном доме) не проверил, ограничившись лишь формальным указанием на отсутствие таких нарушений и соблюдение критериев допустимости мирного урегулирования спора.
Как усматривается из материалов дела, в своем исковом заявлении X. ставила вопрос о выполнении текущих ремонтных работ фасада жилого многоквартирного дома за счет денежных средств Фонда благоустройства ТСЖ, а капитальных ремонтных работ – за счет денежных средств Фонда капитального ремонта, находящихся на специальном счете.
В силу положений пункта 5 части 1 статьи 166 ЖК РФ ремонт фасада входит в перечень услуг и (или) работ по капитальному ремонту общего имущества в многоквартирном доме, оказание и (или) выполнение которых финансируются за счет средств фонда капитального ремонта, который сформирован исходя из минимального размера взноса на капитальный ремонт, установленного нормативным правовым актом субъекта Российской Федерации.
Согласно пунктам 1 и 4 1 части 2 статьи 44 ЖК РФ принятие решений о капитальном ремонте общего имущества в многоквартирном доме, об использовании фонда капитального ремонта, о текущем ремонте общего имущества в многоквартирном доме относится к компетенции общего собрания собственников помещений в многоквартирном доме.
В соответствии с положениями части 1 статьи 189 ЖК РФ проведение капитального ремонта общего имущества в многоквартирном доме осуществляется на основании решения общего собрания собственников помещений в многоквартирном доме, за исключением случаев, предусмотренных законом.
Вопрос о наличии решения общего собрания собственников многоквартирного дома о проведении капитального ремонта в спорном доме судом кассационной инстанции не исследовался.
При этом удовлетворение требования собственника жилого помещения в многоквартирном доме, связанного с единоличным распоряжением общим имуществом собственников помещений такого многоквартирного дома, без получения соответствующего согласия противоречит требованиям закона.
Кроме того, утверждая мировое соглашение, содержащее обязательство ТСЖ по выполнению капитального ремонта на сумму 1 809 866 руб. 68 коп., а в случае его невыполнения в течение трех месяцев – обязательство ТСЖ по выплате истцу неустойки в указанном размере, суммы компенсации морального вреда в размере 150 000 руб., а также штрафа в размере 904 933 руб. 34 коп., суд кассационной инстанции не учел того обстоятельства, что ТСЖ является некоммерческой организацией, средства которой состоят из обязательных платежей, вступительных и иных взносов членов товарищества (пункт 2 статьи 291 ГК РФ, пункт 1 части 2 статьи 151 ЖК РФ).
Согласно части 1 статьи 36 1 ЖК РФ собственникам помещений в многоквартирном доме принадлежат права на денежные средства, находящиеся на специальном счете, предназначенном для перечисления средств на проведение капитального ремонта общего имущества в многоквартирном доме и открытом в кредитной организации (далее – специальный счет), и сформированные за счет взносов на капитальный ремонт, пеней, уплаченных в связи с ненадлежащим исполнением обязанности по уплате таких взносов, и начисленных кредитной организацией процентов за пользование денежными средствами на специальном счете.
Принятие решений о совершении операций с денежными средствами фонда капитального ремонта, находящимися на специальном счете, относится к компетенции общего собрания собственников помещений в многоквартирном доме (пункт 1 1 части 2 статьи 44 ЖК РФ).
Однако наличие соответствующего решения собрания собственников помещений многоквартирного дома судом кассационной инстанции также не устанавливалось.
Таким образом, мировое соглашение, заключенное между X. и ТСЖ, утверждено кассационным судом общей юрисдикции в отсутствие предусмотренных законом оснований, без проверки соответствия условий мирового соглашения требованиям закона и наличия нарушений прав и законных интересов других лиц.
Определение N 5-КГ21-155-К2
10. Невозможность проживания несовершеннолетнего в жилом помещении, которое было определено ему соглашением родителей и в котором он зарегистрирован в установленном порядке, не может служить основанием для признания ребенка утратившим право пользования этим жилым помещением.
У.В. обратился в суд с иском к С., действующей в интересах несовершеннолетней дочери У., о признании утратившей право пользования жилым помещением и снятии с регистрационного учета в спорном жилом помещении. В обоснование требования истец ссылался на то, что ему и его семье по договору социального найма было предоставлено жилое помещение на состав семьи: У.В., жена, дочь и сын У.А.
14 октября 2017 г. У.А. вступил в брак с С. От брака супруги имеют несовершеннолетнего ребенка У., которая зарегистрирована в данной квартире. Брак между У.А. и С. расторгнут 24 сентября 2019 г. Ответчик с дочерью выехала из квартиры 6 июля 2019 г., забрав все свои вещи и мебель, после этого в спорной квартире не появлялась. Ответчик с 6 июля 2019 г. не оплачивала коммунальные услуги, не участвовала в расходах на содержание жилья. С. перестала быть членом семьи истца.
У.А. (отец несовершеннолетней У.) 14 февраля 2020 г. снят с регистрационного учета в спорной квартире и проживает постоянно в другом месте.
Разрешая спор и принимая решение об удовлетворении исковых требований, суд первой инстанции исходил из того, что место жительства несовершеннолетней У. было определено соглашением родителей по месту жительства отца несовершеннолетней У. – У.А., однако он добровольно выехал из жилого помещения, тем самым расторгнув договор социального найма. Поскольку право пользования жилым помещением несовершеннолетней производно от прав ее отца, оно подлежит прекращению. Мать несовершеннолетней У. – С. имеет другое место жительства; наниматель спорной квартиры и члены его семьи опекунами ребенка не являются.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции.
Кассационный суд общей юрисдикции оставил судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций без изменения.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, указав следующее.
Часть 1 статьи 38 Конституции Российской Федерации провозглашает, что материнство и детство, а также семья находятся под защитой государства.
В силу положений статьи 3 Конвенции ООН “О правах ребенка”, одобренной Генеральной Ассамблеей ООН 20 ноября 1989 г., во всех действиях в отношении детей независимо от того, предпринимаются они государственными или частными учреждениями, занимающимися вопросами социального обеспечения, судами, административными или законодательными органами, первоочередное внимание уделяется наилучшему обеспечению интересов ребенка.
Государства-участники признают право каждого ребенка на уровень жизни, необходимый для физического, умственного, духовного, нравственного и социального развития ребенка (пункт 1 статьи 27 Конвенции).
Согласно пункту 2 статьи 20 ГК РФ местом жительства несовершеннолетних, не достигших четырнадцати лет, или граждан, находящихся под опекой, признается место жительства их законных представителей – родителей, усыновителей или опекунов.
В силу части 2 статьи 69 ЖК РФ члены семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма имеют равные с нанимателем права и обязанности.
В соответствии с частью 3 статьи 83 ЖК РФ в случае выезда нанимателя и членов его семьи в другое место жительства договор социального найма жилого помещения считается расторгнутым со дня выезда.
По смыслу указанных норм права несовершеннолетние дети приобретают право на жилую площадь, определяемую им в качестве места жительства соглашением родителей, форма которого законом не установлена. Заключение такого соглашения, одним из доказательств которого является регистрация ребенка в жилом помещении, выступает предпосылкой приобретения ребенком права пользования конкретным жилым помещением, возникающего независимо от факта вселения ребенка в такое жилое помещение.
Между тем при рассмотрении данного дела суды не учли, что несовершеннолетняя У. приобрела право пользования спорным жилым помещением по договору социального найма в качестве члена семьи своего отца, вселена в жилое помещение и проживала в нем; в силу возраста лишена возможности самостоятельно реализовать свои жилищные права. Судами не установлено, что несовершеннолетняя У. приобрела право пользования каким-либо иным жилым помещением, в связи с чем выводы о производности прав несовершеннолетней от прав их законных представителей являются ошибочными.
То обстоятельство, что отец несовершеннолетней У. – У.А. добровольно выехал из жилого помещения и проживает по другому месту жительства, не влияет на право пользования несовершеннолетней У. спорным жилым помещением, которое она с выездом из него своих родителей не утратила.
Данные обстоятельства судом при рассмотрении спора учтены не были, что привело к ошибочному выводу об утрате несовершеннолетней права пользования спорной квартирой.
Определение N 4-КГ22-3-К1
Разрешение споров, связанных с социальными отношениями
11. Денежные средства, предоставленные молодой семье (молодым специалистам) в виде социальной выплаты на строительство (приобретение) жилья в сельской местности, не подлежат взысканию в качестве неосновательного обогащения, если эти средства были потрачены указанными лицами на ремонт и реконструкцию приобретенного жилого дома в целях приведения его в состояние, пригодное для постоянного проживания.
Министерство сельского хозяйства и продовольствия Республики Мордовия (далее – Минсельхоз республики) 26 августа 2020 г. обратилось в суд с иском к С. о взыскании денежных средств.
В обоснование заявленных требований истцом указано, что С. с 2015 года являлась участником федеральной целевой программы “Устойчивое развитие сельских территорий на 2014 – 2017 годы и на период до 2020 года”, утвержденной постановлением Правительства Российской Федерации от 15 июля 2013 г. N 598 “О федеральной целевой программе “Устойчивое развитие сельских территорий на 2014 – 2017 годы и на период до 2020 года” (далее также – федеральная целевая программа, Программа), по категории “молодой специалист”, состав семьи – 2 человека (С., супруг Р.), 19 мая 2015 г. ей было выдано свидетельство о предоставлении социальной выплаты на строительство (приобретение) жилья в сельской местности (далее также – социальная выплата) в размере 814 851 руб. 1 и 2 июня 2015 г. социальная выплата была перечислена Минсельхозом республики на банковский счет С.
По условиям названной федеральной целевой программы и Типового положения о предоставлении социальных выплат на строительство (приобретение) жилья гражданам Российской Федерации, проживающим в сельской местности, в том числе молодым семьям и молодым специалистам, – приложение N 4 к федеральной целевой программе (далее также – Типовое положение) – гражданин, которому предоставляется социальная выплата, вправе ее использовать на строительство жилого дома (создание объекта индивидуального жилищного строительства или пристроенного жилого помещения к имеющемуся жилому дому) в сельской местности, в том числе на завершение ранее начатого строительства жилого дома. Согласно условиям участия в Программе С. обязалась за счет социальной выплаты осуществить строительство жилого дома. Однако жилой дом был приобретен С. и Р. за счет ипотечного кредита и собственных денежных средств, а за счет социальной выплаты С. осуществила в приобретенном доме ремонт, использовав тем самым социальную выплату не по целевому назначению. 28 мая 2020 г. Минсельхоз республики направил в адрес С. претензию о предоставлении документов, подтверждающих строительство жилого дома, однако ответа на данную претензию от С. не последовало, документы, подтверждающие строительство дома, не предоставлены.
Полагая, что С. не исполнила условия участия в федеральной целевой программе, и ссылаясь на статьи 309, 310 ГК РФ, Минсельхоз республики просил суд взыскать с С. в пользу республиканского бюджета денежные средства в размере 803 210 руб.
Ответчик С. и привлеченный к участию в деле в качестве третьего лица Р. в суде иск не признали.
Разрешая спор и удовлетворяя исковые требования о взыскании с С. денежных средств, полученных в виде социальной выплаты на строительство жилого дома, суд первой инстанции сослался на статьи 309, 310 ГК РФ, положения постановления Правительства Российской Федерации от 15 июля 2013 г. N 598 “О федеральной целевой программе “Устойчивое развитие сельских территорий на 2014 – 2017 годы и на период до 2020 года” и указал на то, что С. средства социальной выплаты использованы не по целевому назначению, а именно не на строительство жилого дома, под которым понимается создание объекта индивидуального жилищного строительства, а на его приобретение и ремонт, вследствие чего пришел к выводу о том, что С. не исполнила взятые на себя обязательства по федеральной целевой программе и обязана возвратить полученную ею социальную выплату на строительство (приобретение) жилья Минсельхозу республики.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции и их правовым обоснованием, дополнительно отметив, что положения федеральной целевой программы не предусматривают использование социальной выплаты на реконструкцию и ремонт приобретенного дома, а усовершенствование приобретенного жилого дома, создание комфортных условий для проживания в доме за счет его ремонта не отвечают целям предоставления социальной выплаты.
Отклоняя доводы апелляционной жалобы С. о том, что ее вины в нецелевом использовании социальной выплаты нет и что за счет этих средств были произведены реконструкция и ремонт приобретенного дома, поскольку проживание в нем было невозможно, суд апелляционной инстанции, применив к спорным отношениям положения статей 401, 1102 ГК РФ, высказал суждение о том, что С. должна была осознавать, что предоставленная ей социальная выплата расходуется ею не по целевому назначению, не в соответствии с условиями Программы. Соответствие С. и Р. условиям Программы, проживание и осуществление ими трудовой деятельности в сельской местности не освобождают С. от обязанности возвратить денежные средства социальной выплаты, использованные не по целевому назначению.
Кассационный суд общей юрисдикции состоявшиеся по делу судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций оставил без изменения.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда выводы судебных инстанций о нецелевом использовании С. социальной выплаты и о наличии правовых оснований для взыскания этой выплаты признала неправомерными ввиду следующего.
В силу пунктов “ж”, “к” части 1 статьи 72 Конституции Российской Федерации социальная защита, включая социальное обеспечение, жилищное законодательство находятся в совместном ведении Российской Федерации и субъектов Российской Федерации.
Правовые основы реализации государственной социально-экономической политики в сфере развития сельского хозяйства как экономической деятельности по производству сельскохозяйственной продукции, оказанию услуг в целях обеспечения населения российскими продовольственными товарами, промышленности сельскохозяйственным сырьем и содействия устойчивому развитию территорий сельских поселений и соответствующих межселенных территорий установлены Федеральным законом от 29 декабря 2006 г. N 264-ФЗ “О развитии сельского хозяйства” (часть 2 статьи 1 этого закона).
К основным целям государственной аграрной политики среди прочих отнесено обеспечение устойчивого развития сельских территорий, занятости сельского населения, повышения уровня его жизни, в том числе оплаты труда работников, занятых в сельском хозяйстве (пункт 2 части 2 статьи 5 названного федерального закона).
Органы государственной власти и органы местного самоуправления в пределах своих полномочий обеспечивают условия для осуществления гражданами права на жилище, используют бюджетные средства и иные не запрещенные законом источники денежных средств для улучшения жилищных условий граждан, в том числе путем предоставления в установленном порядке субсидий для приобретения или строительства жилых помещений (пункт 2 статьи 2 ЖК РФ).
На момент заключения между Минсельхозом республики, обществом (работодателем) и С. (получателем социальной выплаты) трехстороннего договора об обеспечении жильем молодой семьи (молодого специалиста) с использованием на эти цели социальной выплаты (19 мая 2015 г.) действовала федеральная целевая программа, утвержденная постановлением Правительства Российской Федерации от 15 июля 2013 г. N 598 4.
Целями названной программы являлись: создание комфортных условий жизнедеятельности в сельской местности; стимулирование инвестиционной активности в агропромышленном комплексе путем создания благоприятных инфраструктурных условий в сельской местности; содействие созданию высокотехнологичных рабочих мест на селе; активизация участия граждан, проживающих в сельской местности, в реализации общественно значимых проектов; формирование позитивного отношения к сельской местности и сельскому образу жизни.
Одна из основных задач этой федеральной целевой программы – удовлетворение потребностей сельского населения, в том числе молодых семей и молодых специалистов, в благоустроенном жилье.
Как указал Конституционный Суд Российской Федерации в постановлении от 14 января 2020 г. N 2-П “По делу о проверке конституционности абзацев первого и четвертого пункта 30 Типового положения о предоставлении социальных выплат на строительство (приобретение) жилья гражданам Российской Федерации, проживающим в сельской местности, в том числе молодым семьям и молодым специалистам (приложение N 4 к федеральной целевой программе “Устойчивое развитие сельских территорий на 2014 – 2017 годы и на период до 2020 года”, утвержденной постановлением Правительства Российской Федерации от 15 июля 2013 г. N 598), в связи с жалобой гражданки М.В. Алисовой”, принципы правовой определенности и поддержания доверия к закону и действиям государства, необходимость создания условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека, и условий для реализации права на жилище предопределяют недопустимость произвольного установления оснований для взыскания с граждан денежных средств, полученных ими в качестве социальной выплаты на строительство (приобретение) жилья в сельской местности. Такая выплата представляет собой безвозмездную меру социальной поддержки, носящую целевой характер. Гражданам, действующим добросовестно и использующим полученную выплату по целевому назначению – для строительства (приобретения) жилья, должна быть обеспечена возможность в разумных пределах предвидеть последствия своего поведения и быть уверенными в неизменности приобретенных прав и обязанностей (абзац второй пункта 3.2).
Нормы, регулирующие основания взыскания с граждан денежных средств в размере полученной ими социальной выплаты, во всяком случае не должны толковаться судами сугубо формально, без исследования и учета всех обстоятельств дела и оценки действий получателя выплаты (абзац пятый пункта 3.2 постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 14 января 2020 г. N 2-П).
Таким образом, при разрешении спора по требованию уполномоченного органа о взыскании с получателя социальной выплаты денежных средств в размере предоставленной социальной выплаты ввиду ее нецелевого использования суду следует исходить из целей и задач государственной аграрной политики, направленных на повышение уровня жизни сельского населения, включая обеспечение жильем молодых семей (молодых специалистов), проживающих и работающих в сельской местности и не имеющих достаточных собственных средств для приобретения жилья, путем предоставления им социальной выплаты на приобретение (строительство) жилья в сельской местности, а также правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации (пункт 3.2 названного выше постановления) о недопустимости формального подхода в делах, в которых гражданин в отношениях с органами публичной власти, в данном случае в отношениях, связанных с предоставлением социальной выплаты на приобретение (строительство) жилья в сельской местности и использованием данной выплаты ее получателем в соответствии с целевым назначением этой выплаты, выступает как слабая сторона и в которых применение правовых норм без учета всех обстоятельств дела может привести к тому, что его имущественное положение будет значительно ухудшено. Ввиду этого подлежат учету обстоятельства, связанные с совершением получателем социальной выплаты действий, направленных на улучшение жилищных условий с использованием этой социальной выплаты, в том числе приобретение или создание объекта жилищного строительства (жилого дома, жилого помещения), пригодного для постоянного проживания, обеспеченного централизованными или автономными инженерными системами, отвечающего критериям, установленным постановлением Правительства Российской Федерации от 28 января 2006 г. N 47 “Об утверждении положения о признании помещения жилым помещением, жилого помещения непригодным для проживания и многоквартирного дома аварийным и подлежащим сносу или реконструкции”.
Однако судами первой и апелляционной инстанций нормативные положения об условиях, о порядке назначения, целях и направлениях использования социальной выплаты на приобретение (строительство) жилья в сельской местности к спорным отношениям применены не были, вследствие чего юридически значимые обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения требований Минсельхоза республики о взыскании с С. предоставленной ей как молодому специалисту, проживающему и работающему в сельской местности, нуждающемуся в улучшении жилищных условий, социальной выплаты на приобретение (строительство) жилья в сельской местности ввиду нецелевого расходования данной социальной выплаты, определены и установлены не были.
С учетом предмета и основания заявленных исковых требований, возражений ответчика С. и третьего лица Р. по этим требованиям и регулирующих спорные отношения норм материального права юридически значимыми, подлежащими установлению по данному делу являлись следующие обстоятельства:
в каком техническом состоянии был приобретен С. и Р. за счет их собственных средств и средств ипотечного кредита спорный жилой дом;
являлся ли этот жилой дом на момент его приобретения С. и Р. пригодным для проживания, был ли он обеспечен централизованными или автономными инженерными системами (электроосвещение, водоснабжение, водоотведение, отопление, а в газифицированных районах также и газоснабжение), соответствовало ли это жилое помещение критериям, приведенным в постановлении Правительства Российской Федерации от 28 января 2006 г. N 47 “Об утверждении положения о признании помещения жилым помещением, жилого помещения непригодным для проживания и многоквартирного дома аварийным и подлежащим сносу или реконструкции”;
были ли использованы приобретенные С. за счет средств социальной выплаты строительные материалы на улучшение технического состояния жилого дома в целях приведения его в состояние, пригодное для постоянного проживания.
Названные юридически значимые обстоятельства судами первой и апелляционной инстанций не устанавливались и не исследовались, они не вошли в предмет доказывания по делу и, соответственно, какой-либо правовой оценки судебных инстанций не получили.
Суждение суда апелляционной инстанции со ссылкой на положения статьи 1102 ГК РФ при отклонении доводов апелляционной жалобы С. об отсутствии ее вины в нецелевом использовании социальной выплаты о том, что С. должна была осознавать, что предоставляемая ей социальная выплата расходуется не по целевому назначению, не в соответствии с условиями Программы, сделано без учета норм материального права, регулирующих обязательства вследствие неосновательного обогащения (статьи 1102, 1109 ГК РФ).
Исходя из характера и предназначения предоставленной С. меры социальной поддержки – социальной выплаты на строительство (приобретение) жилья в сельской местности эта социальная выплата по своей правовой природе может быть отнесена к денежным суммам, перечисленным в подпункте 3 статьи 1109 ГК РФ и не подлежащим возврату в качестве неосновательного обогащения при отсутствии недобросовестности со стороны гражданина или счетной ошибки, наличие которых обязана доказать сторона, требующая возврата выплаченных сумм, в данном случае Минсельхоз республики.
При таких обстоятельствах Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции
Определение N 15-КГ21-3-К1
12. Право на получение мер социальной поддержки, установленных для членов семей погибших (умерших) инвалидов войны, участников Великой Отечественной войны и ветеранов боевых действий, распространяется и на членов семей военнослужащих, умерших вследствие получения травмы, признанной по заключению военно-врачебной комиссии “военной травмой”.
М. 20 марта 2020 г. обратилась в суд с иском к органам социальной защиты населения о признании права на меры социальной поддержки, признании требования о возврате удостоверения о праве на льготы незаконным, признании действительным удостоверения о праве на льготы.
В обоснование исковых требований истец указала, что она является матерью военнослужащего – рядового К., проходившего военную службу по призыву и умершего 22 июня 2015 г. в период прохождения службы в войсковой части. Согласно выписке из приказа командира войсковой части от 23 июня 2015 г. смерть К. связана с исполнением обязанностей военной службы.
Заключением военно-врачебной комиссии от 13 декабря 2017 г. диагноз и причинная связь увечья, приведшего к смерти рядового К., определены в формулировке “военная травма”.
26 августа 2016 г. органом социальной защиты населения М. выдано удостоверение о праве на льготы, установленные Федеральным законом от 12 января 1995 г. N 5-ФЗ “О ветеранах” (далее – Федеральный закон “О ветеранах”).
Письмом органа социальной защиты населения от 17 января 2017 г. М. было сообщено о необоснованной выдаче ей удостоверения о праве на льготы со ссылкой на то, что меры социальной поддержки, установленные Федеральным законом “О ветеранах”, предоставляются членам семей военнослужащих, погибших при исполнении обязанностей военной службы. В названном письме указано, что согласно представленным М. документам ее сын К. является умершим при исполнении обязанностей военной службы (выписка из приказа командира части, извещение военного комиссариата), а не погибшим, в связи с чем меры социальной поддержки, предусмотренные для членов семьи военнослужащих, лиц рядового и начальствующего состава органов внутренних дел и органов безопасности, погибших при исполнении обязанностей военной службы, в соответствии со статьей 21 Федерального закона “О ветеранах”, М. не положены, М. предложено вернуть выданное ранее удостоверение.
По мнению М., требование органа социальной защиты населения о возврате удостоверения о праве на льготы, установленные Федеральным законом “О ветеранах”, является неправомерным, поскольку юридическим фактом, с которым данный закон связывает право родителей военнослужащего на льготы, предусмотренные этим законом, является смерть военнослужащего при выполнении им обязанностей военной службы (служебных обязанностей). Смерть ее сына К. связана с исполнением обязанностей военной службы, что подтверждено выпиской из приказа командира войсковой части от 23 июня 2015 г. и заключением военно-врачебной комиссии от 13 декабря 2017 г.
По приведенным основаниям М. просила суд признать за ней с 26 августа 2016 г. право на меры социальной поддержки, установленные статьями 21, 23 1 Федерального закона “О ветеранах”; признать незаконным требование органа социальной защиты населения от 17 января 2017 г. о возврате удостоверения о праве на льготы; признать действительным выданное ей удостоверение о праве на льготы.
Разрешая спор и отказывая М. в удовлетворении исковых требований о признании за ней права на меры социальной поддержки, признании незаконным требования о возврате удостоверения о праве на льготы, признании действительным выданного удостоверения о праве на льготы, суд первой инстанции сослался на нормы Федерального закона “О ветеранах”, Федерального закона от 7 ноября 2011 г. N 306-ФЗ “О денежном довольствии военнослужащих и предоставлении им отдельных выплат”, Федерального закона от 28 марта 1998 г. N 53-ФЗ “О воинской обязанности и военной службе” и исходил из того, что юридическим фактом, с которым Федеральный закон “О ветеранах” связывает право родителей погибшего военнослужащего на льготы, предусмотренные его статьей 21, является гибель военнослужащего при выполнении им обязанностей военной службы, при этом погибшим при исполнении обязанностей военной службы военнослужащим является лицо, смерть которого наступила сразу в результате увечья (ранения, травмы, контузии) либо которое умерло от его последствий спустя некоторое время.
Суд первой инстанции полагал, что меры социальной поддержки, установленные для членов семей погибших (умерших) инвалидов войны, участников Великой Отечественной войны и ветеранов боевых действий, не распространяются на членов семей тех военнослужащих, которые умерли в результате увечья при прохождении солдатом военной службы, в связи с чем пришел к выводу о том, что меры социальной поддержки, установленные Федеральным законом “О ветеранах”, не распространяются на М.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции, дополнительно высказав суждение об отсутствии причинно-следственной связи смерти К. в результате увечья с исполнением им служебных обязанностей.
Кассационный суд общей юрисдикции судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций оставил без изменения.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, указав в том числе следующее.
Федеральным законом “О ветеранах” установлены правовые гарантии социальной защиты ветеранов в Российской Федерации, в том числе определен круг лиц, на которых распространяются меры социальной поддержки, предусмотренные названным федеральным законом.
Согласно пункту 1 статьи 21 Федерального закона “О ветеранах” меры социальной поддержки, установленные для семей погибших (умерших) инвалидов войны, участников Великой Отечественной войны, ветеранов боевых действий, предоставляются нетрудоспособным членам семьи погибшего (умершего), состоявшим на его иждивении и получающим пенсию по случаю потери кормильца (имеющим право на ее получение) в соответствии с пенсионным законодательством Российской Федерации.
Подпунктом 1 пункта 2 статьи 21 Федерального закона “О ветеранах” определено, что независимо от состояния трудоспособности, нахождения на иждивении, получения пенсии или заработной платы меры социальной поддержки предоставляются родителям погибшего (умершего) инвалида войны, участника Великой Отечественной войны и ветерана боевых действий.
В соответствии с пунктом 3 названной статьи 21 (в редакции, действовавшей на дату обращения М. – 26 августа 2016 г. – в орган социальной защиты) меры социальной поддержки, установленные для членов семей погибших (умерших) инвалидов боевых действий, распространяются на членов семей военнослужащих, лиц рядового и начальствующего состава органов внутренних дел, Государственной противопожарной службы, учреждений и органов уголовно-исполнительной системы и органов государственной безопасности, погибших при исполнении обязанностей военной службы (служебных обязанностей). Указанные меры социальной поддержки предоставляются членам семей военнослужащих, погибших в плену, признанных в установленном порядке пропавшими без вести в районах боевых действий, со времени исключения указанных военнослужащих из списков воинских частей.
В пункте 1 статьи 37 Федерального закона от 28 марта 1998 г. N 53-ФЗ “О воинской обязанности и военной службе” закреплен перечень случаев, когда военнослужащий признается исполняющим обязанности военной службы. Так, на основании подпунктов “б”, “д”, “е” пункта 1 статьи 37 данного федерального закона военнослужащий считается исполняющим обязанности военной службы в случаях: исполнения должностных обязанностей; выполнения приказа или распоряжения, отданных командиром (начальником); нахождения на территории воинской части в течение установленного распорядком дня служебного времени или в другое время, если это вызвано служебной необходимостью.
Из приведенных нормативных положений следует, что Федеральный закон “О ветеранах”, устанавливая правовые гарантии социальной защиты ветеранов в Российской Федерации, определяет как перечень мер социальной поддержки, так и круг лиц, на которых распространяются такие меры социальной поддержки, а также условия их предоставления. К числу этих лиц названный закон относит членов семей военнослужащих, погибших при исполнении обязанностей военной службы.
Пунктом 3 статьи 21 Федерального закона “О ветеранах” предусмотрено, что на членов семей военнослужащих, погибших при исполнении обязанностей военной службы (служебных обязанностей), распространяются меры социальной поддержки, установленные для членов семей погибших (умерших) инвалидов боевых действий. Вместе с тем положения пункта 3 статьи 21 Федерального закона “О ветеранах” могут быть применены к членам семей военнослужащих, умерших при исполнении обязанностей военной службы (служебных обязанностей), с учетом того, что в других федеральных законах, регулирующих социальное обеспечение военнослужащих и членов их семей, понятия “погибший” и “умерший” применяются как равнозначные. Такой подход согласуется с правовой позицией Конституционного Суда Российской Федерации о правовых гарантиях государства по предоставлению мер социальной поддержки членам семей военнослужащих, погибших (умерших) при исполнении обязанностей военной службы (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 17 июля 2014 г. N 22-П, от 19 июля 2016 г. N 16-П, от 25 февраля 2019 г. N 12-П).
Иное правоприменение положений пункта 3 статьи 21 Федерального закона “О ветеранах” приведет к нарушению конституционного принципа равенства граждан перед законом, гарантированного статьей 19 Конституции Российской Федерации, установлению различий в правах членов семей военнослужащих, погибших при исполнении обязанностей военной службы, и членов семей военнослужащих, умерших при исполнении обязанностей военной службы, поставив последних в худшее правовое положение, лишив их социальной поддержки со стороны государства, предусмотренной для них в рамках публично-правового механизма возмещения вреда, причиненного гибелью (смертью) военнослужащего, наступившей при исполнении им обязанностей военной службы (служебных обязанностей), и имеющей цель создать условия, обеспечивающие членам семей погибших (умерших) военнослужащих достойную жизнь.
Изложенные нормы материального права судами первой и апелляционной инстанций истолкованы неправильно, вследствие чего вывод судов первой и апелляционной инстанций о том, что меры социальной поддержки, установленные статьей 21 Федерального закона “О ветеранах”, не распространяются на М., со ссылкой исключительно на обстоятельства смерти ее сына К., нельзя признать соответствующим нормативному содержанию пункта 3 указанной статьи. Судами первой и апелляционной инстанций в результате неправильного применения норм права не принято во внимание, что в приказе командира войсковой части, где проходил службу К., указано, что его смерть связана с исполнением обязанностей военной службы, заключением военно-врачебной комиссии причинная связь увечья (травмы) К., приведшего к его смерти, определена в формулировке “военная травма”, что имеет правовое значение для предоставления его матери М. мер социальной поддержки на основании указанной нормы закона.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда признала неправомерным и суждение суда апелляционной инстанции об отсутствии причинной связи смерти К. с исполнением им служебных обязанностей, поскольку оно сделано без учета нормативных предписаний Положения о военно-врачебной экспертизе, утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации от 4 июля 2013 г. N 565, в частности подпункта “г” пункта 3 этого положения, о том, что установление причинной связи полученного военнослужащим увечья или иного повреждения здоровья, в том числе приведшего к его смерти, с формулировкой “военная травма”, то есть при исполнении служебных обязанностей, относится к компетенции военно-врачебной комиссии.
Такое заключение военно-врачебной комиссии, определившей причинную связь полученного К. увечья, приведшего к его смерти, с исполнением им служебных обязанностей в формулировке “военная травма”, в материалах дела имеется. Законность этого заключения военно-врачебной комиссии от 13 декабря 2017 г. в установленном порядке не оспорена, и это заключение недействительным не признано, равно как и не признан незаконным приказ командира войсковой части от 23 июня 2015 г. об исключении военнослужащего К. из списков личного состава войсковой части с указанием на то, что смерть К. связана с исполнением обязанностей военной службы. Следовательно, имеет место подтвержденный в установленном порядке факт наступления смерти военнослужащего К. при исполнении им служебных обязанностей по причине военной травмы.
Вопреки приведенной норме материального права о компетенции военно-врачебной комиссии по установлению причинной связи полученного военнослужащим увечья, приведшего к его смерти, с исполнением им служебных обязанностей суд апелляционной инстанции решил вопрос об отсутствии причинной связи смерти К. с исполнением им служебных обязанностей, не приняв во внимание заключение военно-врачебной комиссии от 13 декабря 2017 г. об установлении причинной связи полученного К. увечья, приведшего к его смерти, с исполнением им служебных обязанностей в формулировке “военная травма”.
Ссылка судов первой и апелляционной инстанций в обоснование вывода об отказе в удовлетворении исковых требований М. на нормы Федерального закона от 7 ноября 2011 г. N 306-ФЗ “О денежном довольствии военнослужащих и предоставлении им отдельных выплат” ошибочна. Предметом исковых требований М. являлось признание за ней права на получение мер социальной поддержки на основании норм Федерального закона “О ветеранах”, а не права на получение выплат в соответствии с Федеральным законом от 7 ноября 2011 г. N 306-ФЗ.
Ввиду изложенного вывод судебных инстанций об отсутствии у М. права на предоставление ей мер социальной поддержки, предусмотренных статьей 21 Федерального закона “О ветеранах”, нельзя признать соответствующим закону.
Определение N 56-КГ21-20-К9
Процессуальные вопросы
13. При предоставлении отсрочки или рассрочки исполнения решения суда по заявлению гражданина-должника следует исходить из необходимости обеспечения соблюдения двух основополагающих положений – конституционного принципа исполняемости судебных решений и установления пределов возможного взыскания, не затрагивающего основное содержание прав должника, с тем чтобы сохранить гражданину-должнику необходимый уровень существования.
Решением суда от 25 июня 2019 г., вступившим в законную силу, с С. в пользу министерства здравоохранения Краснодарского края взысканы единовременная компенсационная выплата в размере 512 600 руб. 40 коп. (за невыполнение работником обязанности отработать после обучения, проводимого за счет средств работодателя, не менее пяти лет) и пеня за просрочку возврата денежных средств за период с 6 мая по 25 июня 2019 г. в размере 6407 руб. 50 коп.
10 декабря 2019 г. С. обратилась в суд с заявлением о рассрочке исполнения решения суда от 25 июня 2019 г. на три года равными платежами.
В качестве обстоятельств, которые затрудняют для нее исполнение решения суда, С. в заявлении указала тяжелое имущественное положение в связи с тем, что на ее иждивении находится несовершеннолетняя дочь, у которой имеется заболевание, требующее значительных материальных затрат на его лечение. В собственности С. недвижимого имущества нет. Она ежемесячно несет расходы, связанные с наймом жилого помещения, в размере 13 000 руб., расходы на охрану имущества в этой квартире составляют 1050 руб., расходы на оплату кредита – 10 475 руб. 59 коп. (банком 15 февраля 2019 г. на основании кредитного договора С. был предоставлен потребительский кредит на сумму 416 088 руб. 76 коп. на 60 месяцев), а также она производит выплаты в пользу Н. по 5741 руб. 66 коп. в порядке исполнения определений суда от 16 мая 2016 г. и от 11 мая 2017 г. о взыскании с С. в пользу Н. суммы задолженности по договору займа в размере 200 000 руб.
С. ссылалась на то, что работает в центральной районной больнице в должности врача-хирурга, средний размер ее заработной платы составляет 36 130 руб. 44 коп. в месяц и что после всех необходимых ежемесячных выплат ей с дочерью на жизнь остается 5863 руб. 19 коп.
Определением суда от 9 января 2020 г. С. предоставлена рассрочка исполнения решения суда от 25 июня 2019 г. сроком на 3 года, то есть до 9 января 2023 г. включительно. На С. возложена обязанность уплачивать министерству здравоохранения субъекта Российской Федерации по 14 400 руб. ежемесячно до полного погашения долга.
Удовлетворяя заявление С. о предоставлении ей рассрочки исполнения решения суда от 25 июня 2019 г. на три года равными платежами, суд первой инстанции исходил из того, что С. от исполнения данного судебного акта не уклоняется, однако совокупность представленных ею доказательств свидетельствует о наличии исключительных обстоятельств, препятствующих исполнению ею решения суда единовременно.
Суд апелляционной инстанции, рассматривая дело по частной жалобе заместителя министра здравоохранения Краснодарского края, не согласился с выводами суда первой инстанции, отменил определение суда от 9 января 2020 г. и отказал в удовлетворении заявления С. о предоставлении рассрочки исполнения решения суда от 25 июня 2019 г.
Суд апелляционной инстанции сослался на положения статей 203, 434 ГПК РФ, на разъяснения, содержащиеся в абзаце третьем пункта 23 постановления Пленума Верховного Суда от 26 июня 2008 г. N 13 “О применении норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении и разрешении дел в суде первой инстанции”, и сделал вывод об отсутствии оснований для предоставления С. рассрочки исполнения решения суда от 25 июня 2019 г., указав, что это приведет к ущемлению прав министерства здравоохранения Краснодарского края на исполнение судебного постановления.
При этом суд апелляционной инстанции отметил, что судом первой инстанции не было принято во внимание наличие имущества у должника С., от реализации которого у нее будет достаточно денежных средств для исполнения решения суда от 25 июня 2019 г.
Судья кассационного суда общей юрисдикции, оставляя без изменения судебное постановление суда апелляционной инстанции, пришел к выводу о том, что судом апелляционной инстанции не допущено нарушений норм права, и дополнительно привел довод, что в силу положений статьи 111 Федерального закона от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ “Об исполнительном производстве” требования министерства здравоохранения Краснодарского края о возврате бюджетных средств приоритетны относительно требований иных кредиторов.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда отменила состоявшиеся по делу судебные постановления судов апелляционной и кассационной инстанций, оставив в силе решение суда первой инстанции по следующим основаниям.
По смыслу части 1 статьи 46 Конституции Российской Федерации, гарантирующей каждому судебную защиту его прав и свобод, исполнение судебного решения, в том числе вынесенного в пользу кредитора в случае нарушения должником гражданско-правового обязательства перед ним, следует рассматривать как элемент судебной защиты, что требует от государства в лице законодателя принятия необходимых мер по обеспечению его реализации. Как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, защита нарушенных прав не может быть признана действенной, если судебный акт или акт иного уполномоченного органа своевременно не исполняется; избирая в рамках конституционной дискреции тот или иной механизм исполнительного производства, федеральный законодатель во всяком случае должен осуществлять непротиворечивое регулирование отношений в этой сфере, создавать для них стабильную правовую основу и не вправе ставить под сомнение конституционный принцип исполняемости судебного решения (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 30 июля 2001 г. N 13-П, от 15 января 2002 г. N 1-П, от 14 мая 2003 г. N 8-П и от 14 июля 2005 г. N 8-П). Вместе с тем, обеспечивая возможность удовлетворения интересов и защиты имущественных прав управомоченного в силу гражданско-правового обязательства лица (кредитора, взыскателя), законодатель должен исходить из направленности политики Российской Федерации как социального государства на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека, а также из конституционных основ правового статуса личности, в частности требования части 3 статьи 17 Конституции Российской Федерации, согласно которому осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц, в том числе права лица обязанного (должника), с тем чтобы не умалялось достоинство личности и не нарушались социально-экономические права граждан (часть 1 статьи 7, часть 1 статьи 21 Конституции Российской Федерации; статья 25 Всеобщей декларации прав человека) (абзацы второй, третий пункта 2 определения Конституционного Суда Российской Федерации от 17 января 2012 г. N 14-O-O).
Необходимость обеспечения баланса интересов кредитора и гражданина-должника требует защиты прав последнего путем не только соблюдения минимальных стандартов правовой защиты, отражающих применение мер исключительно правового принуждения к исполнению должником своих обязательств, но и сохранения для него и лиц, находящихся на его иждивении, необходимого уровня существования, с тем чтобы не оставить их за пределами социальной жизни (абзац четвертый пункта 5.1 постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 12 июля 2007 г. N 10-П).
Вступившие в законную силу судебные постановления, а также законные распоряжения, требования, поручения, вызовы и обращения судов являются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, граждан, организаций и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации (часть 2 статьи 13 ГПК РФ).
В силу статьи 434 ГПК РФ при наличии обстоятельств, затрудняющих исполнение судебного постановления или постановлений иных органов, взыскатель, должник, судебный пристав-исполнитель вправе поставить перед судом, рассмотревшим дело, или перед судом по месту исполнения судебного постановления вопрос об отсрочке или о рассрочке исполнения, об изменении способа и порядка исполнения, а также об индексации присужденных денежных сумм. Такие заявления сторон и представление судебного пристава-исполнителя рассматриваются в порядке, предусмотренном статьями 203 и 208 указанного кодекса.
Суд, рассмотревший дело, по заявлениям лиц, участвующих в деле, судебного пристава-исполнителя, исходя из имущественного положения сторон или других обстоятельств, вправе отсрочить или рассрочить исполнение решения суда, изменить способ и порядок его исполнения (статья 203 ГПК РФ). В определении суда должны быть указаны мотивы, по которым суд пришел к своим выводам, и ссылка на законы, которыми суд руководствовался (пункт 5 части 1 статьи 225 ГПК РФ).
Как разъяснено в постановлении Пленума Верховного Суда от 17 ноября 2015 г. N 50 “О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства”, по смыслу положений статьи 37 Федерального закона “Об исполнительном производстве”, статьи 434 ГПК РФ, статьи 358 КАС РФ и статьи 324 АПК РФ основаниями для предоставления отсрочки или рассрочки исполнения исполнительного документа могут являться неустранимые на момент обращения в суд обстоятельства, препятствующие исполнению должником исполнительного документа в установленный срок. Вопрос о наличии таких оснований решается судом в каждом конкретном случае с учетом всех имеющих значение фактических обстоятельств, к которым, в частности, могут относиться тяжелое имущественное положение должника, причины, существенно затрудняющие исполнение, возможность исполнения решения суда по истечении срока отсрочки. При предоставлении отсрочки или рассрочки судам необходимо обеспечивать баланс прав и законных интересов взыскателей и должников таким образом, чтобы такой порядок исполнения решения суда отвечал требованиям справедливости, соразмерности и не затрагивал существа гарантированных прав лиц, участвующих в исполнительном производстве, в том числе права взыскателя на исполнение судебного акта в разумный срок (абзацы первый, второй и третий пункта 25 названного постановления Пленума).
При рассмотрении заявлений лиц, участвующих в деле, судебного пристава-исполнителя об отсрочке или о рассрочке исполнения решения суда с учетом необходимости своевременного и полного исполнения решения суду в каждом случае следует тщательно оценивать доказательства, представленные в обоснование просьбы об отсрочке (рассрочке), и материалы исполнительного производства, если исполнительный документ был предъявлен к исполнению (абзац третий пункта 23 постановления Пленума Верховного Суда от 26 июня 2008 г. N 13 “О применении норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении и разрешении дел в суде первой инстанции”).
Из приведенных нормативных положений, правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации и разъяснений Пленума Верховного Суда следует, что по заявлению лиц, участвующих в деле, судебного пристава-исполнителя суд вправе решить вопрос о рассрочке или об отсрочке исполнения решения суда при наличии установленных законом оснований и исходя из совокупности представленных сторонами доказательств с учетом принципов равноправия и состязательности сторон, а также принципа справедливости судебного разбирательства. Основанием для рассрочки или отсрочки исполнения решения суда являются неустранимые на момент обращения в суд обстоятельства, которые носят исключительный характер, свидетельствуют о невозможности или крайней затруднительности исполнения решения суда. К числу указанных обстоятельств может быть отнесено, в частности, тяжелое имущественное положение должника. Суд при рассмотрении заявлений лиц, участвующих в деле, судебного пристава-исполнителя о рассрочке или об отсрочке исполнения решения суда в каждом конкретном случае должен установить наличие или отсутствие таких обстоятельств, препятствующих исполнению должником исполнительного документа в установленный срок. При этом суду необходимо обеспечить соблюдение двух основополагающих положений – конституционного принципа исполняемости судебных решений и установления пределов возможного взыскания, не затрагивающего основное содержание прав должника, с тем чтобы сохранить гражданину-должнику необходимый уровень существования. В целях установления баланса интересов сторон (должника и взыскателя) суд обязан оценить все представленные должником доводы о необходимости предоставления рассрочки или отсрочки исполнения решения суда, возражения взыскателя относительно такой рассрочки или отсрочки по своему внутреннему убеждению (статья 67 ГПК РФ), основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном их исследовании, и исчерпывающим образом мотивировать свои выводы по данному вопросу в определении суда.
Таким образом, вопрос о предоставлении рассрочки или отсрочки исполнения решения суда разрешается судом не произвольно, а с учетом необходимости обеспечения баланса прав и законных интересов взыскателей и должников, соблюдения требований справедливости и соразмерности.
Суд первой инстанции, рассматривая заявление С. о предоставлении рассрочки исполнения решения суда от 25 июня 2019 г., установил наличие обстоятельств, препятствующих исполнению ею судебного постановления в предусмотренный законом срок. Оценив доводы С. о необходимости предоставления ей рассрочки исполнения решения суда и представленные ею в подтверждение данных обстоятельств доказательства, суд первой инстанции пришел к выводу об удовлетворении заявления С. и о предоставлении ей рассрочки исполнения решения суда от 25 июня 2019 г. на три года равными платежами. Вывод суда первой инстанции был основан на непосредственном исследовании доказательств, представленных сторонами и имеющихся в материалах дела.
Суд апелляционной инстанции, не установив каких-либо новых обстоятельств, не исследовав новых доказательств, без учета правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации и разъяснений Пленума Верховного Суда о необходимости обеспечения баланса прав и законных интересов взыскателей и должников при разрешении вопроса о предоставлении рассрочки исполнения решения суда и о сохранении для гражданина-должника (С. с ее несовершеннолетней дочерью) необходимого уровня существования сделал прямо противоположный вывод об отсутствии оснований для предоставления С. рассрочки исполнения решения суда от 25 июня 2019 г., сославшись лишь на то, что это приведет к ущемлению прав министерства здравоохранения Краснодарского края на исполнение судебного постановления.
В нарушение требований части 4 статьи 67, части 1 статьи 327, пункта 5 части 2 статьи 329 ГПК РФ суд апелляционной инстанции не указал в апелляционном определении доказательства, на основании которых пришел к таким выводам, не привел мотивы, по которым отклонил доказательства, положенные судом первой инстанции в основу вывода о наличии у С. обстоятельств, препятствующих исполнению названного решения суда в установленный срок.
Суждение суда апелляционной инстанции о наличии у С. имущества, от реализации которого у нее будет достаточно денежных средств для исполнения решения суда от 25 июня 2019 г., Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда признала не отвечающим требованиям пункта 5 части 2 статьи 329 ГПК РФ. В апелляционном определении суда апелляционной инстанции не приведены доказательства, свидетельствующие о наличии у С. какого-либо имущества. Между тем в материалах дела таких доказательств не имеется, С. же в подтверждение отсутствия у нее недвижимого имущества представила в материалы дела выписку из ЕГРН, выданную ей 29 ноября 2019 г. органом кадастрового учета.
При таких обстоятельствах у суда апелляционной инстанции не имелось предусмотренных статьями 333, 330 ГПК РФ оснований для отмены определения суда первой инстанции об удовлетворении заявления С. о предоставлении ей рассрочки исполнения решения суда от 25 июня 2019 г. и разрешения вопроса по существу – отказа в удовлетворении данного заявления.
Судья кассационного суда общей юрисдикции, проверяя по кассационной жалобе С. законность и обоснованность апелляционного определения суда апелляционной инстанции, допущенные им нарушения норм процессуального права не выявил и не устранил, тем самым не выполнил требования статьи 379 6 и частей 1-3 статьи 379 7 ГПК РФ. Указание в определении судьи кассационного суда общей юрисдикции на приоритетность требований министерства здравоохранения Краснодарского края о возврате бюджетных средств относительно требований других кредиторов со ссылкой на положения статьи 111 Федерального закона от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ “Об исполнительном производстве”, регулирующие очередность удовлетворения требований взыскателей, является несостоятельным.
Частью 1 статьи 111 названного федерального закона предусмотрено, что в случае, когда взысканная с должника денежная сумма недостаточна для удовлетворения в полном объеме требований, содержащихся в исполнительных документах, указанная сумма распределяется между взыскателями, предъявившими на день распределения соответствующей денежной суммы исполнительные документы, в частности, в третью очередь удовлетворяются требования по обязательным платежам в бюджет и во внебюджетные фонды. Однако единовременная компенсационная выплата, взысканная по решению суда от 25 июня 2019 г. с С. в пользу министерства здравоохранения Краснодарского края, к обязательным платежам, уплачиваемым в бюджет и во внебюджетные фонды, не относится, что не было принято во внимание судьей кассационного суда общей юрисдикции.
Определение N 18-КГ21-138-К4
14. Правом на обжалование решения суда, на основании которого возбуждено дело о банкротстве должника, обладают также взыскатели в исполнительном производстве, права которых на исполнение судебного акта не могут быть реализованы вследствие возбуждения арбитражным судом дела о банкротстве должника.
Б. 22 июня 2020 г. обратился в суд с апелляционной жалобой на решение суда от 3 октября 2019 г. по делу по иску К. к М. и обществу о взыскании денежных средств, ссылаясь на то, что он не участвовал в рассмотрении данного дела, однако вступившим в силу решением суда о взыскании денежных средств с общества нарушены его права как кредитора и взыскателя, поскольку на основании данного решения арбитражным судом принято заявление К. о признании общества несостоятельным (банкротом) и вынесено определение о приостановлении торгов по реализации имущества должника в исполнительном производстве.
Определением суда от 3 августа 2020 г., оставленным без изменения апелляционным определением, Б. восстановлен срок на подачу апелляционной жалобы.
В апелляционной жалобе на решение суда первой инстанции Б. ссылался на то, что стороны являются аффилированными лицами, договор займа – безденежным, а договор поручительства – подложным. По мнению Б., иск К. предъявлен в целях получения решения суда, на основании которого можно возбудить дело о банкротстве и предотвратить реализацию имущества должника в исполнительном производстве.
Определением судьи от 13 октября 2020 г. в удовлетворении ходатайства Б. о приостановлении исполнения обжалуемого решения суда отказано.
Оставляя без рассмотрения апелляционную жалобу Б., суд апелляционной инстанции указал, что права заявителя оспариваемым решением суда не нарушены, вопрос о его правах и обязанностях судом не разрешался, ни М., ни общество не признаны несостоятельными (банкротами), в отношении их не открыто конкурсное производство, требования заявителя не включены в реестр требований кредиторов. Кроме того, суд апелляционной инстанции сослался на то, что до признания должника несостоятельным (банкротом) предполагается, что его имущества достаточно для удовлетворения всех требований кредиторов в рамках всех исполнительных производств.
Кассационный суд общей юрисдикции апелляционное определение оставил без изменения.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда отменила судебные постановления судов апелляционной и кассационной инстанций, дело направила на новое апелляционное рассмотрение, указав следующее.
Согласно части 4 статьи 13 ГПК РФ обязательность судебных постановлений не лишает права заинтересованных лиц, не участвовавших в деле, обратиться в суд, если принятым судебным постановлением нарушаются их права и законные интересы.
В соответствии с частью 3 статьи 320 данного кодекса апелляционную жалобу вправе подать также лица, которые не были привлечены к участию в деле и вопрос о правах и об обязанностях которых был разрешен судом.
Согласно разъяснениям, содержащимся в постановлении Пленума Верховного Суда от 22 июня 2021 г. N 16 “О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции”, в силу части 4 статьи 13 и части 3 статьи 320 ГПК РФ лица, не привлеченные к участию в деле, вне зависимости от того, указаны ли они в мотивировочной или резолютивной части судебного постановления, вправе обжаловать в апелляционном порядке решение суда первой инстанции, которым разрешен вопрос об их правах и обязанностях (пункт 4).
По смыслу положений Федерального закона от 26 сентября 2002 г. N 127-ФЗ “О несостоятельности (банкротстве)” заявление о признании должника несостоятельным (банкротом) может быть обосновано вступившим в силу решением суда, которым установлены основание и размер требований кредитора к должнику (пункт 2 статьи 39, абзац первый пункта 3 статьи 40, пункты 6, 7 и 8 статьи 42, пункт 1 статьи 63).
По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату Федерального закона от 26 сентября 2002 г. N 127-ФЗ следует читать как “от 26 октября 2002 г.”
С момента принятия заявления арбитражным судом могут быть приняты меры по обеспечению заявления, а с момента признания его обоснованным и введения наблюдения приостанавливается исполнение исполнительных документов по имущественным взысканиям.
Судебный акт о взыскании задолженности предоставляет заявителю возможность в упрощенном порядке (с точки зрения процесса доказывания) добиться возбуждения в арбитражном суде дела о банкротстве, принятия мер обеспечения заявления и введения процедур, применяемых к должнику в деле о банкротстве.
Согласно пункту 24 постановления Пленума ВАС РФ от 22 июня 2012 г. N 35 “О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве”, если конкурсные кредиторы полагают, что их права и законные интересы нарушены судебным актом, на котором основано заявленное в деле о банкротстве требование (в частности, если они считают, что оно является необоснованным по причине недостоверности доказательств либо ничтожности сделки), то на этом основании они, а также арбитражный управляющий вправе обжаловать в общем установленном процессуальным законодательством порядке указанный судебный акт, при этом в случае пропуска ими срока на его обжалование суд вправе его восстановить с учетом того, когда подавшее жалобу лицо узнало или должно было узнать о нарушении его прав и законных интересов.
В пункте 21 Обзора судебной практики Верховного Суда N 1 (2020), утвержденного Президиумом Верховного Суда 10 июня 2020 г., также разъяснено, что с момента принятия судом требования кредитора к рассмотрению он вправе возражать против требований других кредиторов должника (в том числе обжаловать судебный акт, на котором основано заявленное ими требование в деле о банкротстве).
Судебный акт о взыскании задолженности, с одной стороны, предоставляет возможность кредитору в упрощенном порядке (с точки зрения процесса доказывания) добиться включения в реестр требований кредиторов должника-банкрота, а в случаях, когда истец выступает заявителем по делу о банкротстве, дает ему также право на предложение кандидатуры арбитражного управляющего. С другой стороны, этот судебный акт объективно противопоставляется имущественным правам и интересам иных кредиторов, не участвовавших в рассмотрении дела, так как включение требований в реестр уменьшает долю удовлетворения их требований.
Вместе с тем из данных разъяснений не следует, что возможность обжалования судебного акта, на котором основано заявление о признании должника несостоятельным (банкротом), предоставляется только указанным выше лицам и ограничивается только указанными случаями и что у лиц, не участвующих в деле о банкротстве, но чьи права нарушены в результате возбуждения этого дела, в сходной, по существу, ситуации отсутствует право обжаловать судебный акт, на основании которого возбуждено дело о банкротстве.
Таким образом, принятие арбитражным судом заявления К. и принятие по нему мер обеспечения, основанных на обжалуемом судебном решении, повлекли для Б., как взыскателя в исполнительном производстве, невозможность исполнения судебного акта в рамках возбужденного ранее исполнительного производства.
Так, вынесенное в его пользу решение суда не исполняется в течение более полутора лет по причине принятия арбитражным судом заявления К. о банкротстве должника, а сам заявитель, не являвшийся лицом, участвующим в деле о банкротстве, был лишен возможности обжаловать акты арбитражного суда.
При этом арбитражный суд в рамках дела о банкротстве не вправе проверять и пересматривать вступившее в силу решение суда общей юрисдикции, на котором основано заявление о признании должника банкротом.
Вступление заявителя в дело о банкротстве является его правом, но не обязанностью, и влечет для него дополнительные обременения как по времени, так и по судебным расходам.
Кроме того, последующее вступление в дело о банкротстве и обжалование решения суда в этом статусе повлечет для заявителя необходимость нового обращения в суд первой инстанции с заявлением о восстановлении срока на апелляционное обжалование и подачу новой апелляционной жалобы, в то время как апелляционная жалоба им уже подана, срок на ее подачу восстановлен судом первой инстанции, а судом апелляционной инстанции восстановление срока признано правильным.
Это судебными инстанциями учтено не было.
Определение N 5-КГ21-140-К2
Судебная коллегия по экономическим спорам
Практика применения гражданского законодательства
15. Требование о признании отсутствующим права собственности на объект незавершенного строительства (фундамент) не подлежит удовлетворению, если объект фактически достроен и введен в эксплуатацию.
На основании утвержденного акта о выборе земельного участка управление и общество заключили договор аренды земельного участка сроком на три года в целях строительства торгово-сервисного комплекса.
Получив разрешение на строительство и возведя объекты незавершенного строительства (фундаменты, степень готовности 10 процентов), общество зарегистрировало на них право собственности. По окончании срока действия договора аренды земельного участка управление предоставило обществу этот же участок для завершения строительства указанных объектов.
Впоследствии, установив, что на спорном участке расположено пять бетонных площадок, и посчитав, что принадлежащие обществу на праве собственности объекты незавершенного строительства не соответствуют признакам недвижимого имущества, управление обратилось в арбитражный суд с иском о признании отсутствующим права собственности на названные объекты.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, в удовлетворении иска отказано.
Постановлением суда округа судебные акты отменены, дело направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Арбитражный суд первой инстанции решением в удовлетворении иска отказал исходя из того, что спорные объекты обладают признаками недвижимости, обществом выполнены работы по возведению не только фундаментов, но и торгово-сервисного комплекса.
Постановлением апелляционного суда, оставленным без изменения постановлением суда округа, решение отменено, по делу принят новый судебный акт об удовлетворении иска. При этом суды исходили из следующего.
На дату осмотра управлением земельного участка работы на спорных объектах по завершению фундаментов не закончены, спорные объекты не отвечали признакам объекта недвижимости. Последующее завершение работ, по мнению судов, не имеет правового значения, так как предметом спора является оспаривание зарегистрированного права на объекты незавершенного строительства по состоянию на момент государственной регистрации права на них.
Судебная коллегия Верховного Суда отменила судебные акты апелляционного и кассационного судов, решение суда первой инстанции оставила в силе, указав следующее.
Согласно пункту 1 статьи 130 ГК РФ и разъяснениям, содержащимся в пункте 38 постановления Пленума Верховного Суда от 23 июня 2015 г. N 25 “О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации”, к недвижимым вещам относятся земельные участки, участки недр и все, что прочно связано с землей, то есть объекты, перемещение которых без несоразмерного ущерба их назначению невозможно, в том числе здания, сооружения, объекты незавершенного строительства.
По смыслу статьи 131 ГК РФ закон в целях обеспечения стабильности гражданского оборота устанавливает необходимость государственной регистрации права собственности и других вещных прав на недвижимые вещи, ограничения этих прав, их возникновение, переход и прекращение. При этом, по общему правилу, государственная регистрация права на вещь не является обязательным условием для признания ее объектом недвижимости (пункт 1 статьи 130 ГК РФ).
При разрешении вопроса о признании правомерно строящегося объекта недвижимой вещью (объектом незавершенного строительства) необходимо установить, что на нем, по крайней мере, полностью завершены работы по сооружению фундамента или аналогичные им работы (пункт 1 статьи 130 ГК РФ). Замощение земельного участка, не отвечающее признакам сооружения, является его частью и не может быть признано самостоятельной недвижимой вещью (пункт 1 статьи 133 ГК РФ).
При рассмотрении дела суд первой инстанции назначил как первоначальную, так и дополнительную строительно-технические экспертизы. Исследовав и оценив заключения экспертов, суд первой инстанции признал их надлежащими доказательствами и указал, что на момент регистрации права объекты незавершенного строительства являются фундаментами объектов торгово-сервисного комплекса, работы по сооружению фундаментов или аналогичные им работы в соответствии с проектной документацией завершены полностью. Данный вывод суда первой инстанции суд апелляционной инстанции не опроверг.
Кроме того, на момент рассмотрения спора обществом получено разрешение на ввод торгово-сервисного комплекса в эксплуатацию (часть 1 статьи 55 Градостроительного кодекса Российской Федерации, далее – ГрК РФ). Разрешение на ввод объекта в эксплуатацию удостоверяет также и возведение фундамента недвижимого объекта в полном объеме в соответствии с проектной документацией (часть 2 статьи 48 ГрК РФ, часть 12 статьи 48 ГрК РФ, постановление Правительства Российской Федерации от 16 февраля 2008 г. N 87 “О составе разделов проектной документации и требованиях к их содержанию”).
Определение N 309-ЭС21-17228
16. Клиент вправе требовать от экспедитора полного возмещения упущенной выгоды в связи с утратой, недостачей или повреждением (порчей) груза, произошедшими по вине последнего. Соглашение об уменьшении размера упущенной выгоды ничтожно.
Для доставки товара общество (грузоотправитель) заключило с компанией (экспедитором) договор транспортной экспедиции. В процессе перевозки груз компанией утрачен.
Общество направило компании претензию, в которой потребовало возместить стоимость утраченного груза, уплаченного вознаграждения, а также возместить упущенную выгоду.
Неисполнение компанией требования общества послужило основанием для обращения последнего в арбитражный суд с иском.
Решением арбитражного суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением арбитражного апелляционного суда, иск удовлетворен частично (за исключением вознаграждения экспедитора). Содержащееся в договоре ограничение ответственности экспедитора в части возмещения упущенной выгоды не более размера уплаченного экспедитору вознаграждения признано не соответствующим статье 11 Федерального закона от 30 июня 2003 г. N 87-ФЗ “О транспортно-экспедиционной деятельности” (далее – Закон о ТЭД). Постановлением арбитражного суда округа указанные судебные акты изменены в части определения размера упущенной выгоды исходя из того, что поскольку в пункте 4 статьи 7 Закона о ТЭД не установлен какой-либо определенный размер возмещаемой упущенной выгоды, то не имеется и оснований для применения к спорным отношениям пункта 2 статьи 11 Закона о ТЭД, устанавливающего ничтожность соглашения сторон об уменьшении размеров ответственности, установленной названным законом.
Судебная коллегия Верховного Суда отменила постановление арбитражного суда округа и оставила в силе решение арбитражного суда первой инстанции и постановление арбитражного апелляционного суда, указав следующее.
Суды нижестоящих инстанций разошлись в оценке допустимости ограничения по соглашению сторон размера убытков (в виде упущенной выгоды), которые экспедитор, принявший груз к перевозке, обязан возместить клиенту в связи с утратой, недостачей или повреждением (порчей) груза, произошедшими по вине экспедитора.
В силу статей 15, 393 ГК РФ лицо, право которого нарушено, вправе требовать от лица, нарушившего право, полного возмещения убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере. Указанное означает, что норма, в которой отсутствует указание на размер подлежащих возмещению убытков, должна быть истолкована как предусматривающая их полное возмещение.
Из пункта 4 статьи 7 Закона о ТЭД, устанавливающего обязанность экспедитора возместить клиенту упущенную выгоду в связи с утратой, недостачей или повреждением (порчей) груза, произошедшими по вине экспедитора, следует, что упущенная выгода в этих случаях подлежит возмещению в полном объеме. При этом в пункте 2 статьи 11 Закона о ТЭД содержится явно выраженный запрет сторонам договариваться об устранении имущественной ответственности экспедитора или уменьшении ее размеров, установленных названным законом, а соответствующее соглашение признается ничтожным.
Таким образом, обязанность экспедитора возместить упущенную выгоду в полном объеме установлена императивной нормой пункта 4 статьи 7 Закона о ТЭД, и в силу пункта 4 статьи 421 ГК РФ стороны не вправе по своему усмотрению ограничить размер упущенной выгоды. Содержащаяся в пункте 1 статьи 15 ГК РФ возможность уменьшения размера подлежащих возмещению убытков неприменима к убыткам, предусмотренным пунктом 4 статьи 7 Закона о ТЭД.
Толкование нормы пункта 4 статьи 7 Закона о ТЭД как не устанавливающей какой-либо определенный размер подлежащей возмещению упущенной выгоды и в силу этого не подпадающей под запрет ее уменьшения, предусмотренный пунктом 2 статьи 11 того же закона, является ошибочным. Следовательно, у суда округа, согласившегося с этим толкованием, не было оснований для изменения судебных актов первой и апелляционной инстанций и взыскания с компании упущенной выгоды в сумме уплаченного обществом вознаграждения экспедитору.
Определение N 304-ЭС21-25713
17. Условие договора, предусматривающее исключительную неустойку и ограничивающее ответственность должника, само по себе не является недействительным.
Компания (поставщик) и общество (покупатель) заключили договор, по условиям которого поставщик обязался передать товар в собственность покупателя, а последний – его принять и оплатить.
Согласно условиям договора покупатель обязался приобретать товар ежемесячно на протяжении года, в случае нарушения покупателем условия о приобретении товара в установленном гарантированном объеме поставщик вправе взыскать с покупателя штраф в размере 10% от стоимости не приобретенного покупателем объема товара в каждом квартале поставки. Сторонами согласовано, что установленный штраф является исключительной неустойкой, и сторона, которой причинены убытки в результате неисполнения или ненадлежащего исполнения другой стороной обязательств по договору, не вправе требовать их возмещения.
Ссылаясь на то, что общество нарушило обязательства по договору и не приобрело в марте и апреле товар в предусмотренном объеме, в связи с чем часть предназначавшегося для общества товара была поставлена поставщиком другому покупателю по более низкой цене, компания обратилась в арбитражный суд с иском о взыскании с общества штрафа и убытков по договору поставки.
Решением арбитражного суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением апелляционного суда и постановлением суда округа, первоначальные исковые требования удовлетворены частично: судом взысканы штраф, размер которого уменьшен, и убытки.
Признавая обоснованной предъявленную ко взысканию сумму убытков, суд указал, что условие договора об исключительной неустойке при установленных фактических обстоятельствах в системной взаимосвязи с положениями пункта 4 статьи 401 ГК РФ не освобождает покупателя от ответственности в виде взыскания убытков при подтвержденном факте умышленного нарушения им своих обязательств.
Судебная коллегия Верховного Суда отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение, указав следующее.
По общему правилу, стороны обязательства вправе по своему усмотрению ограничить ответственность должника (пункт 4 статьи 421 ГК РФ).
Исключительная неустойка, в отличие от зачетной, штрафной и альтернативной, полностью исключает возмещение убытков, в таком случае кредитор может взыскать с должника только неустойку (пункт 1 статьи 394 ГК РФ).
Условие договора, предусматривающее исключительную неустойку и ограничивающее ответственность должника, само по себе не является недействительным. Чтобы признать такое условие ничтожным и не подлежащим применению, судам следует, прежде всего, установить, не нарушает ли оно положения закона, которым запрещается ограничивать ответственность.
В соответствии с пунктом 4 статьи 401 ГК РФ заключенное заранее соглашение об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательства ничтожно.
Как разъяснено в пункте 7 постановления Пленума Верховного Суда от 24 марта 2016 г. N 7 “О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств” (далее – постановление N 7), заключенное заранее соглашение об устранении или ограничении ответственности не освобождает от ответственности за умышленное нарушение обязательства (пункт 4 статьи 401 ГК РФ). Отсутствие умысла доказывается лицом, нарушившим обязательство (пункты 1 и 2 статьи 401 ГК РФ). Например, в обоснование отсутствия умысла должником, ответственность которого устранена или ограничена соглашением сторон, могут быть представлены доказательства того, что им проявлена хотя бы минимальная степень заботливости и осмотрительности при исполнении обязательства.
Однако суды, отклоняя доводы общества об ограничении его ответственности положениями договора, не дали оценку поведению и взаимоотношениям сторон (их переписке и намерению исполнить обязательство) в целях установления наличия или отсутствия умысла должника. Суды также не исследовали доводы общества о том, что компания, заключая замещающую сделку, действовала неразумно и недобросовестно, способствовала увеличению убытков, реализовав товар по цене ниже, чем предложило общество.
В случае квалификации судами условия договора об исключительной неустойке как формы ограничения ответственности за умышленное нарушение обязательств такое условие признается ничтожным и применению не подлежит, а, по общему правилу, восстанавливается право на полное возмещение убытков, которое в силу закона имеет любое лицо, право которого нарушено (пункт 1 статьи 15 ГК РФ).
При этом не могут быть включены в состав убытков расходы, хотя и понесенные потерпевшим в результате правонарушения, но компенсируемые ему в полном объеме за счет иных источников. В противном случае создавались бы основания для неоднократного получения потерпевшим одних и тех же сумм возмещения и, соответственно, извлечения им имущественной выгоды, что противоречит целям гражданско-правовой ответственности.
Определение N 305-ЭС21-24306
Практика применения земельного и природоохранного законодательства
18. Если арендатор публичного земельного участка использует часть площади принадлежащего ему и расположенного на этом участке объекта недвижимости для осуществления вспомогательного вида деятельности (при условии соблюдения ограничения по площади, установленного соответствующим нормативным правовым актом), такая деятельность не свидетельствует об использовании участка не по целевому назначению и не влечет необходимости пересчета кадастровой стоимости земельного участка и арендной платы за него.
Обществу на праве собственности принадлежат здания и сооружения, составляющие комплекс по производству железобетонных изделий. Земельный участок под названными объектами находится в государственной собственности, передан обществу в аренду. Арендная плата определяется исходя из утвержденных уполномоченным органом ставок и кадастровой стоимости, удельный показатель которой зависит от вида разрешенного использования участка.
Общество рассчитывало и вносило арендную плату исходя из удельного показателя кадастровой стоимости и ставки, установленных для земельных участков, предназначенных для размещения производственных и административных зданий, строений, сооружений промышленности. Впоследствии общество передало в аренду банку одно из помещений в здании. Арендодатель (департамент), сочтя, что такая передача привела к изменению фактического использования всего земельного участка, обратился к арендатору с требованием доплатить разницу между предполагаемой арендной платой с учетом фактического использования (офисные здания делового и коммерческого назначения) и внесенной платой за спорный участок исходя из удельного показателя кадастровой стоимости, установленного для офисных зданий делового и коммерческого назначения.
Поскольку общество указанную сумму не оплатило, департамент обратился в арбитражный суд с иском о взыскании неосновательного обогащения и процентов за пользование чужими денежными средствами.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями арбитражного апелляционного суда и арбитражного суда округа, иск удовлетворен. Суды исходили из того, что передача обществом помещения в аренду привела к использованию части арендованного земельного участка с нарушением условий договора аренды и правового режима всего земельного участка. Кроме того, суды указали, что в силу пункта 2.7 постановления Правительства Москвы от 25 апреля 2006 г. N 273-ПП “О совершенствовании порядка установления ставок арендной платы за землю в городе Москве” расчет платы за пользование участком с более чем одним видом разрешенного использования подлежит определению за весь участок на основании максимального значения кадастровой стоимости.
Судебная коллегия Верховного Суда отменила судебные акты судов трех инстанций и направила дело на новое рассмотрение, указав следующее.
Системное толкование положений подпункта 5 пункта 1 статьи 1, пункта 2 статьи 7 Земельного кодекса Российской Федерации и статьи 2, части 6 статьи 30, частей 1, 4 статьи 37 Градостроительного кодекса Российской Федерации позволяет сделать вывод о том, что правовой режим земельных участков и объектов капитального строительства, составляющей которого является разрешенное использование, определяется прежде всего нормативными актами публичного законодательства (в частности, правилами землепользования и застройки, в составе которых утверждены градостроительные регламенты), и именно неисполнение указанных актов свидетельствует о нарушении правового режима использования земельного участка и объекта капитального строительства.
Собственник объекта капитального строительства, как и собственник земельного участка, не ограничен в выборе предусмотренных основных и вспомогательных видов использования принадлежащего ему объекта без дополнительных разрешений и согласований. Указание в договоре аренды публичного земельного участка, заключенного собственником здания в целях его эксплуатации, на назначение этого здания не может ограничивать собственника здания как в выборе иного основного вида использования, так и в осуществления вспомогательного по отношению к основному в рамках утвержденных градостроительным регламентом видов. В этом случае такое использование не может рассматриваться как нарушение правового режима объекта капитального строительства и, соответственно, земельного участка, занятого этим объектом.
При этом вспомогательный вид может быть выбран только дополнительно к основному, установление вспомогательного вида вместо основного не предусмотрено (пункт 3 части 1 статьи 37 ГрК РФ, пункт 5 Обзора практики рассмотрения судами дел, связанных с изменением вида разрешенного использования земельного участка, утвержденного Президиумом Верховного Суда 14 ноября 2018 г.).
При решении вопроса о нарушении собственником зданий, оформившим занятый ими земельный участок на праве аренды, правового режима такого участка необходимо установить, противоречит ли осуществляемый вид деятельности и способ использования зданий их целевому назначению и видам разрешенного использования, закрепленным в нормативных актах. Арендатор, использующий участок по основному виду разрешенного использования, вправе осуществлять в принадлежащих ему объектах капитального строительства на таком участке вспомогательный вид деятельности, предусмотренный градостроительным регламентом для данной территориальной зоны. Площадь объектов, переданных для этой деятельности исходя из нормативных актов г. Москвы, должна составлять не более 25% площади всех капитальных объектов. В таком случае отсутствуют основания для вывода об использовании участка не по целевому назначению или о несоответствии фактического вида использования целям предоставления участка и необходимость пересчета кадастровой стоимости земельного участка и арендной платы за него.
Определение N 305-ЭС21-19336
19. Письмо уполномоченного органа, направленное причинителю вреда и содержащее предложение о добровольном возмещении вреда, не может выступать предметом самостоятельного судебного оспаривания.
Лицо обратилось в суд с заявлением об оспаривании письма уполномоченного органа, в котором ему предлагалось добровольно возместить вред, причиненный окружающей среде, размер которого был рассчитан на основании утвержденной в установленном порядке методики, которое содержало расчет суммы возмещения вреда и в котором указывалось на последующее обращение органа в суд в случае, если вред не будет возмещен к определенному сроку.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями судов апелляционной и кассационной инстанций, производство по делу прекращено с учетом следующего.
Согласно пункту 1 статьи 78 Федерального закона “Об охране окружающей среды” компенсация вреда окружающей среде, причиненного нарушением законодательства в области охраны окружающей среды, осуществляется добровольно либо по решению суда или арбитражного суда, принятому по результатам рассмотрения дела в порядке искового производства.
Единственным правовым последствием невыполнения лицом предложения органа о добровольном возмещении вреда, причиненного окружающей среде, в размере, исчисленном на основании соответствующей методики, является последующая реализация органом, направившим такое письмо, права на обращение в суд.
Если принять во внимание изложенное, письмо уполномоченного органа с предложением возместить вред окружающей среде, направленное причинителю вреда для его добровольной компенсации, не является в данном случае актом, имеющим правовые последствия, так как не нарушает прав и интересов причинителя вреда, поэтому не может выступать предметом самостоятельного судебного оспаривания. Возражения относительно наличия оснований для возмещения вреда и правильности определения его размера могут быть заявлены причинителем вреда при рассмотрении дела о взыскании вреда в случае подачи такого иска уполномоченным органом.
Практика применения законодательства о государственных закупках
20. По смыслу частей 2 и 3 статьи 3 2 Федерального закона от 18 июля 2011 г. N 223-ФЗ “О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц” обязанность заказчика дать разъяснения положений документации о закупке возникает только при своевременном поступлении запроса участника закупки.
Общество обратилось в антимонопольный орган с жалобой на действия предприятия, которое, по мнению общества, установило слишком короткий срок для обращения участников запроса котировок за разъяснением конкурсной документации.
Антимонопольный орган установил, что срок подачи заявок на разъяснение конкурсной документации составляет четыре полных рабочих дня (с 28 октября 2020 г. по 5 ноября 2020 г.), запрос общества поступил 1 ноября 2020 г.
На основании частей 2 и 3 статьи 3 2 Федерального закона от 18 июля 2011 г. N 223-ФЗ “О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц” (далее – Закон N 223-ФЗ) антимонопольный орган пришел к выводу, что для изучения закупочной документации и направления запроса о разъяснении ее положений предприятие предоставило участникам закупки два полных рабочих дня, что противоречит пункту 5 статьи 10 ГК РФ.
Антимонопольный орган также признал, что действия предприятия, выразившиеся в отказе разъяснить запрос, нарушают часть 3 статьи 3 2 Закона N 223-ФЗ, а также противоречат принципу информационной открытости, предусмотренному пунктом 1 части 1 статьи 3 Закона N 223-ФЗ и вынес предписание, которым возложил на предприятие обязанность вернуться на стадию подачи заявок и продлить срок подачи заявок в соответствии с Законом N 223-ФЗ.
Предприятие обратилось в арбитражный суд с требованием о признании решения и предписания антимонопольного органа незаконными.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями судов апелляционной и кассационной инстанций, в удовлетворении заявленных требований отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда отменила названные судебные акты и удовлетворила требования предприятия, отметив следующее.
Законом N 223-ФЗ предусмотрено, что любой участник конкурентной закупки вправе направить заказчику в порядке, предусмотренном законом и положением о закупке, запрос о даче разъяснений положений извещения об осуществлении закупки и (или) документации о закупке. В течение трех рабочих дней с даты поступления запроса заказчик осуществляет разъяснение положений документации о конкурентной закупке и размещает их в единой информационной системе с указанием предмета запроса, но без указания участника такой закупки, от которого поступил запрос. При этом заказчик вправе не осуществлять разъяснение положений документации о конкурентной закупке в случае, если соответствующий запрос участника поступил позднее чем за три рабочих дня до даты окончания срока подачи заявок на участие в такой закупке (части 2 и 3 статьи 3 2).
Приведенное законоположение содержит условие действия нормы, при соблюдении которого участником закупки у заказчика возникает обязанность разместить в единой информационной системе соответствующие разъяснения. Напротив, если такое условие не соблюдается, у заказчика не возникает названная выше обязанность, неисполнение которой не является нарушением закона.
Запрос общества направлен заказчику 1 ноября 2020 г. (воскресенье), дата окончания срока подачи заявок на участие в закупке 5 ноября 2020 г., на период между указанными датами приходится два рабочих дня – 2 и 3 ноября 2020 г., так как 4 ноября 2020 г. является нерабочим праздничным днем (часть 1 статьи 112 ТК РФ).
Следовательно, запрос поступил позднее чем за три рабочих дня до даты окончания срока подачи заявок на участие в такой закупке.
По смыслу частей 2 и 3 статьи 3 2 Закона N 223-ФЗ обязанность заказчика дать соответствующие разъяснения возникает только при своевременном поступлении запроса участника закупки.
Возложение на заказчика обязанности осуществить разъяснение положений извещения о закупке (или) документации о закупке при несоблюдении участником закупки отмеченного условия является незаконным.
При этом предусмотренное частью 3 статьи 3 2 Закона N 223-ФЗ право заказчика не осуществлять разъяснение в рассматриваемом случае не может быть квалифицировано в качестве нарушения принципа информационной открытости закупки.
Антимонопольным органом и судами установлено, что извещение о проведении запроса котировок в электронной форме опубликовано заказчиком в Единой информационной системе в сфере закупок 28 октября 2020 г., срок подачи заявок определен с 28 октября 2020 г. по 5 ноября 2020 г. и составляет четыре полных рабочих дня.
В силу пункта 4 части 3 статьи 3 4 Закона N 223-ФЗ заказчик при осуществлении конкурентной закупки с участием субъектов малого и среднего предпринимательства размещает в единой информационной системе извещение о проведении запроса котировок в электронной форме не менее чем за четыре рабочих дня до дня истечения срока подачи заявок на участие в таком запросе котировок.
Данные требования заказчиком также соблюдены, поэтому оснований для вывода, что срок, фактически отведенный участникам запроса котировок на получение разъяснений, является слишком коротким и недостаточным, чтобы изучить положения конкурсной документации и подготовить запрос, у антимонопольного органа и судов не имелось.
Определение N 309-ЭС21-23588
21. Судебный пристав-исполнитель вправе взыскать с исполнителя государственного оборонного заказа денежные средства в доход Российской Федерации, находящиеся на специальных (отдельных) счетах.
Министерство обороны Российской Федерации (далее – Министерство обороны) обратилось в арбитражный суд с заявлением к обществу о расторжении государственного контракта и взыскании суммы неотработанного аванса, которое было удовлетворено.
В дальнейшем в рамках исполнительного производства судебным приставом-исполнителем вынесено постановление об обращении взыскания на денежные средства общества, находящиеся на расчетных счетах в банке или иной кредитной организации.
Общество, полагая, что указанное постановление противоречит положениям Федерального закона от 29 декабря 2012 г. N 275-ФЗ “О государственном оборонном заказе” (далее – Закон N 275-ФЗ), поскольку постановлением обращено взыскание на денежные средства, находящиеся на специальных (отдельных) счетах, открытых в рамках исполнения государственных оборонных заказов, обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании незаконным постановления судебного пристава-исполнителя.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями судов апелляционной и кассационной инстанций, заявление общества удовлетворено.
Судебной коллегией Верховного Суда указанные судебные акты отменены, в удовлетворении заявленных требований отказано с учетом следующего.
В силу положений пунктов 2, 3, 4, 11 статьи 161 БК РФ финансовое обеспечение деятельности Министерства обороны осуществляется за счет средств соответствующего бюджета бюджетной системы Российской Федерации и на основании бюджетной сметы, у заявителя имеются лицевые счета в органах Федерального казначейства.
Кроме того, Министерству обороны согласно приложению N 3 к приказу Министерства финансов Российской Федерации от 8 июня 2020 г. N 99 присвоен код главного администратора доходов бюджетов бюджетной системы Российской Федерации.
Соответственно, Министерство обороны, являясь компетентным органом в области обороны, наделено статусом государственного заказчика государственного оборонного заказа, следовательно, при реализации соответствующих полномочий оно исполняет возложенные на него бюджетные обязательства, а именно – использует направленные ему бюджетные средства для достижения целей в области обороны, установленных в соответствующем нормативном акте о бюджете.
Таким образом, взыскание Министерством обороны денежных средств с исполнителя государственного оборонного заказа, который не выполнил возложенные на него соответствующим контрактом обязательства, фактически является взысканием в доход Российской Федерации, поскольку такие денежные средства имеют конкретное целевое назначение, определенное нормативным актом о федеральном бюджете и актом Правительства Российской Федерации, а также не могут быть использованы Министерством обороны для обеспечения иных потребностей в сфере своей деятельности.
Законом N 275-ФЗ предусмотрены определенные механизмы для минимизации рисков, связанных с возможным неисполнением контракта, срывом работ, нецелевым использованием бюджетных средств и т.п. в такой значимой для государства и общества сфере, которой является оборона.
Один из таких механизмов – открытие специального отдельного счета для бюджетных средств государства, направленного на реализацию государственного оборонного заказа, и установление особого правового режима такого счета.
В соответствии с пунктом 9 статьи 8 4 Закона N 275-ФЗ по отдельному счету не допускается исполнение исполнительных документов, за исключением исполнительных документов, предусматривающих: а) перечисление (выдачу) денежных средств для удовлетворения требований о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью; б) перечисление (выдачу) денежных средств для расчетов по выплате выходных пособий лицам, работающим или работавшим по трудовому договору (контракту), и (или) по оплате их труда; в) взыскание денежных средств в доход Российской Федерации.
Таким образом, установление указанных особенностей призвано обеспечить эффективное функционирование механизма государственного оборонного заказа, в связи с чем одним из исключений из запрета на исполнение документов по данному счету является взыскание денежных средств в доход государства. Данный механизм направлен в том числе на гарантирование возврата в доход государства неиспользованных денежных средств, выделенных изначально на реализацию государственного оборонного заказа.
Следовательно, действия судебного пристава-исполнителя, направленные на обеспечение фактического исполнения исполнительного документа и возврат денежных средств в доход государства, соответствуют подпункту “в” пункта 9 статьи 8 4 Закона N 275-ФЗ, а вывод судов, в соответствии с которым оспариваемое постановление судебного пристава-исполнителя вынесено без учета положений Закона N 275-ФЗ, является неверным.
Определение N 306-ЭС21-19341
Процессуальные вопросы
22. При взыскании расходов на оплату услуг представителя как убытков, понесенных лицом при незаконном привлечении к административной ответственности, суд вправе уменьшить их размер в разумных пределах.
Решением суда общей юрисдикции постановление о привлечении общества к административной ответственности по части 6 статьи 12.31 1 КоАП РФ отменено в связи с прекращением производства по делу об административном правонарушении ввиду недоказанности обстоятельств, на основании которых вынесено постановление.
Общество обратилось в арбитражный суд с иском о взыскании убытков с административного органа, вынесшего постановление, в связи с понесенными расходами на оплату услуг представителя в результате незаконного привлечения к административной ответственности.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями судов апелляционной и кассационной инстанций, в удовлетворении заявленных требований отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда отменила указанные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в связи со следующим.
Как следует из пункта 1 статьи 15 ГК РФ, лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере.
Пункт 26 постановления Пленума Верховного Суда от 24 марта 2005 г. N 5 “О некоторых вопросах, возникающих у судов при применении Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях” (далее – постановление N 5) содержит разъяснение, в соответствии с которым расходы на оплату труда адвоката или иного лица, участвовавшего в производстве по делу в качестве защитника, не отнесены к издержкам по делу об административном правонарушении. Поскольку в случае отказа в привлечении лица к административной ответственности либо удовлетворения его жалобы на постановление о привлечении к административной ответственности этому лицу причиняется вред в связи с расходами на оплату труда лица, оказывавшего юридическую помощь, эти расходы на основании статей 15, 1069, 1070 ГК РФ могут быть взысканы в пользу этого лица за счет средств соответствующей казны (казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации).
Суду, разрешающему вопрос о возмещении таких расходов, понесенных лицом при признании незаконным постановления о привлечении его к ответственности, следует исходить из правовой природы таких расходов, из правомерности или неправомерности требований заявителя при оспаривании постановления вне зависимости от наличия или отсутствия вины административного органа в споре и от того, каким органом (административным или судом) пересматривалось вынесенное в отношении заявителя постановление.
Поскольку вступившим в законную силу решением суда общей юрисдикции постановление было отменено, а общество является стороной, в пользу которой вынесено решение суда, оно имеет возможность добиваться возмещения причиненных ему убытков в самостоятельном процессе, если для этого имеются основания, предусмотренные статьей 15 ГК РФ.
Так как обществом были понесены расходы в результате незаконного привлечения к административной ответственности на оплату услуг представителя в рамках заключенного договора об оказании юридических услуг, общество может взыскивать данные расходы, как убытки, в суде. При этом, решая вопрос о взыскании убытков, согласно разъяснениям, данным в пункте 26 постановления N 5, суд по аналогии закона (пункты 1 и 2 статьи 6 ГК РФ, части 1 и 2 статьи 110 АПК РФ) может определить разумные пределы для их взыскания.
Определение N 305-ЭС21-22671
23. Суд апелляционной инстанции не вправе выходить за пределы рассмотрения апелляционной жалобы, ухудшив положение лица по сравнению с тем, что оно добилось в суде первой инстанции.
Общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании незаконным постановления о привлечении его к административной ответственности, предусмотренной частью 4 статьи 14.32 КоАП РФ, за заключение недопустимого в соответствии с антимонопольным законодательством Российской Федерации соглашения.
Решением суда первой инстанции заявленные требования удовлетворены частично, штраф, назначенный антимонопольным органом, снижен.
Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения постановлением суда кассационной инстанции, решение суда первой инстанции изменено, размер штрафа, назначенный судом первой инстанции, увеличен.
Судебная коллегия Верховного Суда отменила постановления судов апелляционной и кассационной инстанций и оставила в силе решение суда первой инстанции в связи со следующим.
Согласно части 5 статьи 268 АПК РФ арбитражный суд апелляционной инстанции осуществляет проверку судебного акта в пределах, определяемых апелляционной жалобой.
Соответственно, при указанных обстоятельствах суд апелляционной инстанции должен был проверить судебный акт только в обжалуемой части и при отсутствии жалобы административного органа или потерпевшего по делу об административном правонарушении по собственной инициативе не вправе был изменять решение суда первой инстанции, ухудшая положение лица, обратившегося с апелляционной жалобой.
Между тем суд апелляционной инстанции, проверяя решение суда первой инстанции в части назначения наказания в виде административного штрафа без учета отягчающего ответственность обстоятельства, вышел за пределы рассмотрения апелляционной жалобы общества, превысив свои полномочия, предусмотренные АПК РФ, ухудшив его положение по сравнению с тем, чего оно добилось в суде первой инстанции. При этом антимонопольный орган с апелляционной жалобой на решение суда первой инстанции не обращался.
Суд кассационной инстанции указанную ошибку не исправил, что послужило причиной отмены постановлений судов апелляционной и кассационной инстанций.
Определение N 309-ЭС21-16461
24. Требование об индексации в порядке, предусмотренном статьей 183 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, присужденных денежных сумм и требование о выплате процентов в соответствии со статьей 395 Гражданского кодекса Российской Федерации представляют собой два возможных способа возмещения финансовых потерь.
Вступившим в законную силу решением суда с компании в пользу общества взыскана задолженность по договору хранения, а также расходы по уплате государственной пошлины.
Заявитель обратился в суд с требованием об индексации присужденных денежных сумм в порядке статьи 183 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее – АПК РФ).
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями апелляционного суда и суда округа, в удовлетворении заявления об индексации присужденных денежных сумм отказано. Суды руководствовались частью 1 статьи 183 АПК РФ, действовавшей в редакции до внесения в нее изменений Федеральным законом от 11 июня 2022 г. N 177-ФЗ “О внесении изменений в статью 183 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации”, в соответствии с которой арбитражный суд первой инстанции, рассмотревший дело, производит по заявлению взыскателя индексацию присужденных судом денежных сумм на день исполнения решения суда в случаях и в размерах, которые предусмотрены федеральным законом или договором.
Как указали суды, соглашение между сторонами об индексации присужденных денежных сумм или соответствующий федеральный закон в данном случае отсутствуют.
Кроме того, судами отмечено, что в случае ненадлежащего исполнения должником судебного решения, возлагающего на него обязанность по выполнению денежного обязательства, взыскатель с целью компенсации вызванных действиями должника финансовых потерь вправе использовать меры судебной защиты путем обращения с иском о взыскании с должника в соответствии со статьей 395 ГК РФ процентов за пользование чужими денежными средствами, начисленными на сумму неисполненного обязательства.
Судебная коллегия Верховного Суда отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение, указав следующее.
Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от 22 июля 2021 г. N 40-П “По делу о проверке конституционности статьи 183 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Арбитражного суда Республики Татарстан и жалобой гражданина В.В. Сторублевцева” (далее – постановление от 22 июля 2021 г. N 40-П) часть 1 статьи 183 АПК РФ признана не соответствующей Конституции Российской Федерации в той мере, в какой она – при отсутствии в системе действующего правового регулирования механизма индексации взысканных судом денежных сумм – не содержит критериев, в соответствии с которыми должна осуществляться предусмотренная ею индексация.
При этом Конституционным Судом Российской Федерации указано, что до внесения в действующее правовое регулирование изменений арбитражным судам в целях реализации части 1 статьи 183 АПК РФ, когда условия и размер индексации присужденных денежных сумм не установлены федеральным законом, признаваемым судом как основание для проведения такой индексации, или договором, надлежит использовать в качестве критерия осуществления предусмотренной ею индексации официальную статистическую информацию об индексе потребительских цен (тарифов) на товары и услуги в Российской Федерации, которая размещается в информационно-телекоммуникационной сети “Интернет” на официальном сайте федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по формированию официальной статистической информации о социальных, экономических, демографических, экологических и других общественных процессах в Российской Федерации.
Согласно части 5 статьи 79 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ “О Конституционном Суде Российской Федерации” (далее – Закон о Конституционном Суде) с момента вступления в силу постановления Конституционного Суда Российской Федерации, которым нормативный акт или отдельные его положения признаны не соответствующими Конституции Российской Федерации, применение либо реализация каким-либо иным способом нормативного акта или отдельных его положений не допускаются.
Таким образом, начиная с даты вступления в силу постановления от 22 июля 2021 г. N 40-П при разрешении вопроса об индексации присужденных денежных сумм арбитражные суды, в том числе при пересмотре судебных актов судами апелляционной и кассационной инстанций, не вправе отказывать в индексации по основаниям, связанным с тем, что договором или федеральным законом не предусмотрен ее механизм, поскольку в указанной части статья 183 АПК РФ вошла в противоречие с предписаниями Конституции Российской Федерации и не подлежит применению.
Как следует из материалов дела, рассмотрение судом округа кассационной жалобы заявителя по вопросу об индексации присужденных денежных сумм происходило после вступления в силу постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 22 июля 2021 г. N 40-П. Однако данное постановление не было учтено арбитражным судом округа, что привело к необоснованному оставлению в силе судебных актов судов первой и апелляционной инстанций, которые отказали в удовлетворении заявления об индексации, применив неконституционные положения закона.
Нельзя согласиться с мнением судов о том, что наличие у заявителя права требовать уплаты процентов, предусмотренных статьей 395 ГК РФ, путем предъявления отдельного иска может выступать самостоятельным основанием для отказа в индексации присужденных денежных сумм.
По своей правовой природе индексация присужденных денежных сумм представляет собой упрощенный порядок возмещения взыскателю финансовых потерь, вызванных несвоевременным исполнением должником решения суда, когда взысканные суммы обесцениваются в результате экономических явлений. При этом индексация не является мерой гражданско-правовой ответственности должника за ненадлежащее исполнение денежного обязательства, а представляет собой правовой механизм, позволяющий возместить потери взыскателя от длительного неисполнения судебного решения в условиях инфляционных процессов.
При этом исходя из того, что арбитражное процессуальное законодательство не регулирует отношения по возмещению убытков одной из сторон материально-правового спора, установление в части 1 статьи 183 АПК РФ упрощенного порядка возмещения финансовых потерь при длительной невыплате присужденных судом денежных средств служит лишь дополнительной гарантией, направленной на обеспечение защиты прав взыскателя, и не препятствует возможности возмещения таких финансовых потерь по правилам, предусмотренным нормами материального права, в частности путем предъявления самостоятельного требования о применении способа защиты от убытков из-за инфляции в зависимости от вида спорного правоотношения на основании пункта 2 статьи 317, статей 393, 394 и 395 ГК РФ.
Требование об индексации присужденных денежных сумм и требование о выплате процентов в соответствии со статьей 395 ГК РФ представляют собой два возможных способа возмещения потерь, из которых индексация присужденных денежных сумм в отличие от выплаты процентов по правилам статьи 395 ГК РФ направлена на возмещение потерь, вызванных непосредственно неисполнением судебного акта, и отказ в применении одного из указанных способов по мотивам, связанным с наличием как таковой возможности для заявителя прибегнуть к другому способу возмещения потерь, неправомерен.
Поскольку в данном случае заявитель обратился именно за индексацией присужденных денежных сумм, его требование подлежало рассмотрению по существу по правилам, установленным статьей 183 АПК РФ, то есть в рамках ранее рассмотренного дела без необходимости предъявления иного самостоятельного иска.
Определение N 305-ЭС21-24614
Судебная коллегия по уголовным делам
Вопросы квалификации
25. Характер действий лица, который поджег квартиру, что повлекло смерть потерпевшей, свидетельствует о прямом умысле осужденного на убийство.
По приговору Кемеровского областного суда с участием присяжных заседателей от 18 августа 2020 г. (с учетом изменений, внесенных судом апелляционной инстанции) Ф. осужден по пунктам “д”, “е” части 2 статьи 105, части 3 статьи 30, пунктам “а”, “д”, “е” части 2 статьи 105 УК РФ.
Исходя из установленных обвинительным вердиктом фактических обстоятельств уголовного дела, суд квалифицировал действия Ф. как убийство М.Т., совершенное с особой жестокостью, общеопасным способом, покушение на убийство М.Е., совершенное с особой жестокостью, общеопасным способом.
В кассационной жалобе и дополнениях к ней осужденный Ф. ставил вопрос об отмене судебных решений и о возвращении уголовного дела прокурору, указав при этом на то, что органы предварительного следствия неправильно сформулировали предъявленное ему обвинение, неверно квалифицировали его действия в том числе ввиду отсутствия прямого умысла на убийство потерпевшей М.Т.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда оставила приговор без изменения, а кассационную жалобу – без удовлетворения, мотивировав свое решение следующим образом.
Доводы осужденного Ф. о необходимости квалификации его действий, совершенных в отношении М.Т., как покушение на убийство противоречат фактическим обстоятельствам уголовного дела. Как следует из вердикта, М.Т. скончалась на следующий день после случившегося в ожоговом отделении МБУЗ “ЕКБ N 2” г. Кемерово от термического ожога головы, туловища, верхних и нижних конечностей 3 степени площадью около 60% тела, что повлекло развитие ожогового шока.
Данные повреждения возникли в результате того, что осужденный облил пол бензином и горюче-смазочным материалом и поджег газовоздушную смесь (смесь паров бензина с воздухом), что повлекло воспламенение тела М.Т. от открытого огня. Данные обстоятельства свидетельствуют о прямом умысле Ф. на убийство. При указанных выше обстоятельствах воспламенилось тело М.Е., которая находилась рядом с М.Т. Она получила термический ожог головы, туловища, верхних и нижних конечностей 3 АБ-4 степени площадью 62% тела. Смерть М.Е. не наступила по той причине, что она была эвакуирована из квартиры сотрудниками противопожарной службы, после чего ей своевременно была оказана медицинская помощь. Суд правильно квалифицировал действия виновного лица, совершенные в отношении М.Е., как покушение на убийство.
Определение N 81-УД21-23СП-А5
Процессуальные вопросы
26. При решении вопроса о взыскании процессуальных издержек с нескольких осужденных суду следует руководствоваться положениями части 7 статьи 132 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Солидарный порядок взыскания процессуальных издержек с осужденных законом не предусмотрен.
По приговору Верховного Суда Республики Саха (Якутия) от 1 марта 2021 г., постановленному с участием присяжных заседателей, С. и Л. осуждены (с учетом внесенных судом апелляционной инстанции изменений) по пунктам “а”, “ж” части 2 статьи 105 УК РФ. По делу разрешены гражданские иски и постановлено взыскать процессуальные издержки.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда 21 октября 2021 г. приговор и апелляционное определение в части взыскания с С. и Л. в солидарном порядке в доход федерального бюджета процессуальных издержек в размере 262 159 руб. 46 коп. отменила и дело в этой части направила на новое судебное разбирательство в порядке, предусмотренном статьями 397, 399 УПК РФ, по следующим основаниям.
Суд первой инстанции пришел к выводу, что процессуальные издержки связаны с возмещением потерпевшей А. расходов на выплату вознаграждения ее представителю, а также с оплатой расходов на явку в судебное заседание потерпевших М. и Т.
Однако при принятии решения о взыскании с осужденных процессуальных издержек в солидарном порядке не учтены положения части 7 статьи 132 УПК РФ, согласно которым суд, признавая виновными по уголовному делу нескольких подсудимых, определяет, в каком размере процессуальные издержки должны быть взысканы с каждого из них. При этом принимаются во внимание характер вины, степень ответственности за преступление и имущественное положение осужденного.
Исходя из указанных обстоятельств постановленные по делу судебные решения не могут быть признаны законными и обоснованными.
Определение N 74-УД21-8СП-А5
27. В соответствии с положениями части 3 статьи 389 28 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации апелляционное определение (постановление) должно содержать краткое изложение доводов лица, подавшего жалобу, а также возражения других лиц, участвовавших в заседании суда апелляционной инстанции, и мотивы принимаемого по жалобе судебного решения.
По приговору Московского городского суда от 15 октября 2020 г. И. признан виновным и осужден по пункту “ж” части 2 статьи 105, части 1 статьи 222 УК РФ за умышленное причинение смерти другому человеку группой лиц, а также за незаконные хранение и ношение огнестрельного оружия и боеприпасов.
Апелляционным определением судебной коллегии по уголовным делам Первого апелляционного суда общей юрисдикции от 12 апреля 2021 г. приговор в отношении И. оставлен без изменения.
В кассационной жалобе адвокат в защиту интересов осужденного И. выражал несогласие с обжалуемыми судебными решениями, считая их незаконными и необоснованными, постановленными с нарушениями требований уголовно-процессуального закона, повлиявшими на исход дела и правильность квалификации действий осужденного И.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда, рассмотрев уголовное дело по кассационной жалобе адвоката, отменила апелляционное определение, указав следующее.
Согласно требованиям части 3 статьи 389 28 УПК РФ в апелляционных определении, постановлении содержатся, в частности, краткое изложение доводов лица, подавшего апелляционные жалобу или представление, а также возражений других лиц, участвовавших в заседании суда апелляционной инстанции (пункт 6), и мотивы принятого решения (пункт 7).
В апелляционной жалобе адвокат утверждал о допущенном судом в приговоре нарушении требований статьи 307 УПК РФ. В частности, ссылался на неполное описание в приговоре содержания видеозаписи с камер видеонаблюдения ресторана относительно имеющегося у потерпевшего оружия, как не соответствующей исследованному в суде протоколу осмотра видеозаписи и просмотренной в судебном заседании, на которой видно, что потерпевший Г. во время конфликта демонстрирует огнестрельное оружие, осуществляет его перезарядку, имевшийся у него пистолет через несколько минут после убийства забирает неустановленное лицо.
Как следует из приговора, свидетели, которые наблюдали за столом конфликтную ситуацию, видели в руках Г. и М. предметы, похожие на пистолеты.
Оценивая эти показания, суд пришел к выводу, что наличие в ходе этого конфликта у погибшего Г. какого-либо огнестрельного оружия ничем объективно не подтверждено, поскольку из просмотренной в ходе судебного заседания видеозаписи рассматриваемых событий (с камеры наблюдения ресторана), с учетом ее качества, однозначно сделать такой вывод не представляется возможным.
В суде апелляционной инстанции, как следует из протокола судебного заседания, жалоба защиты рассмотрена без исследования доказательств, которые были исследованы судом первой инстанции.
При этом в апелляционном определении указано, что суд первой инстанции установил, что погибший Г. во время конфликта не использовал какое-либо огнестрельное оружие, наличие которого еще не свидетельствует о посягательстве, сопряженном с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия.
Таким образом, суд апелляционной инстанции, вопреки позиции суда первой инстанции, пришел к выводу о наличии у потерпевшего Г. огнестрельного оружия, которое он не использовал, то есть тем самым без исследования доказательств, по сути, установил новые фактические обстоятельства.
Кроме того, суд апелляционной инстанции в определении не ответил на довод апелляционной жалобы о том, что суд в приговоре допустил нарушение требований статьи 307 УПК РФ, выразившееся в неполном описании в приговоре содержания видеозаписи с камер видеонаблюдения ресторана относительно имеющегося у потерпевшего оружия.
Как видно из приговора, суд в обоснование своего вывода о том, что наличие пистолета у потерпевшего объективно не подтверждено, указал, что у суда нет оснований полагать, что кто-либо из лиц, наблюдавших конфликт, забрал что-либо у лежащего Г., кроме того, и при осмотре трупа и места происшествия оружия обнаружено не было.
Как видно из протокола судебного заседания, в суде был просмотрен файл только с 22 часов 11 минут 00 секунд до 22 часов 13 минут 30 секунд.
Вместе с тем, как следует из протокола осмотра предметов (документов) от 18 января 2019 г., исследованного в судебном заседании, к телу Г. подбегает неустановленное лицо и начинает обыскивать потерпевшего, забирает у Г. неустановленный предмет, внешне схожий с пистолетом, а также иные неустановленные предметы.
Как видно на указанной видеозаписи, действительно, в 22 часа 15 минут 37 секунд к телу убитого Г. подбегает лицо и начинает обыскивать потерпевшего, лежащего на полу, забирает у него предмет, внешне схожий с пистолетом, и прячет его под куртку.
Таким образом, довод защитника о неполном и неточном описании содержания доказательства в приговоре и о несоответствии выводов суда фактическим обстоятельствам дела не был проверен судом апелляционной инстанции в установленном порядке.
С учетом изложенного Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда отменила апелляционное определение в отношении И. и передала уголовное дело на новое апелляционное рассмотрение.
В отношении И. избрана мера пресечения в виде заключения под стражу сроком на 2 месяца, то есть до 28 февраля 2022 г.
Определение N 5-УД21-138-А1
28. Пересмотр судебного решения в кассационном порядке по основаниям, влекущим ухудшение положения осужденного, допускается лишь по тем доводам, изложенным в кассационной жалобе потерпевшей, которые указывают, в частности, на неправильную квалификацию действий осужденного, неприменение общих начал назначения наказания, повлекшие вынесение несправедливого приговора вследствие чрезмерной мягкости наказания.
По приговору Иркутского областного суда от 21 сентября 2020 г. И. осужден по пунктам “а”, “ж”, “з” части 2 статьи 105 УК РФ к 8 годам 2 месяцам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима.
Апелляционным определением судебной коллегии по уголовным делам Пятого апелляционного суда общей юрисдикции от 24 декабря 2020 г. приговор изменен, обстоятельством, отягчающим наказание И., признано совершение преступления с использованием оружия и боевых припасов, из приговора исключено решение о назначении И. наказания с применением части 2 статьи 62 УК РФ и усилено назначенное ему по пунктам “а”, “ж”, “з” части 2 статьи 105 УК РФ наказание до 8 лет 3 месяцев лишения свободы.
В кассационной жалобе потерпевшая А. ставила вопрос об изменении приговора и о квалификации действий И. по пункту “а” части 3 статьи 126 и пунктам “а”, “в”, “ж”, “з” части 2 статьи 105 УК РФ, а также об усилении наказания. Она полагала, что суд первой инстанции неправомерно признал излишней квалификацию действий И. по пункту “а” части 3 статьи 126 УК РФ и необоснованно исключил данный эпизод обвинения, с которым был согласен осужденный.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда 8 декабря 2021 г. приговор и апелляционное определение в отношении И. оставила без изменения, кассационную жалобу – без удовлетворения, указав следующее.
В соответствии со статьей 401 6 УПК РФ поворот к худшему при пересмотре судебного решения в кассационном порядке возможен в случае, если в ходе судебного разбирательства были допущены повлиявшие на исход дела нарушения закона, искажающие саму суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудия. В то же время следует учитывать, что при пересмотре судебного решения в кассационном порядке по основаниям, ухудшающим положение осужденного, необходимо исходить из тех доводов, изложенных в кассационной жалобе потерпевшей, которые указывают, в частности, на неправильную юридическую квалификацию действий осужденного, неприменение общих начал назначения наказания, повлекшие вынесение несправедливого приговора вследствие чрезмерной мягкости наказания.
Между тем в кассационной жалобе не приводятся суждения по поводу несправедливости приговора вследствие назначения осужденному чрезмерно мягкого наказания по пунктам “а”, “ж”, “з” части 2 статьи 105 УК РФ. По делу нет оснований для отмены состоявшихся судебных решений с точки зрения доводов, изложенных в кассационной жалобе.
Как усматривается из протокола судебного заседания и приговора, государственный обвинитель отказался от обвинения И. по пункту “а” части 3 статьи 126 УК РФ, указав при этом, что данная квалификация действий подсудимого является излишней, так как действия, связанные с захватом потерпевших и перемещением их к месту преступления, осуществлялись в рамках избранного способа совершения преступления, предусмотренного пунктами “а”, “ж”, “з” части 2 статьи 105 УК РФ. В качестве правового обоснования своей просьбы государственный обвинитель сослался на часть 8 статьи 246 УПК РФ.
С подобной позицией согласился суд первой инстанции при квалификации действий И. по пунктам “а”, “ж”, “з” части 2 статьи 105 УК РФ.
Определение N 66-УД21-22-А5
29. Показания допрошенных в качестве свидетелей понятых, а также лиц, участвовавших в досмотре подозреваемых при задержании и при обследовании помещения транспортной компании, которые подтвердили свое участие в этих следственных действиях и обстоятельства обнаружения наркотических средств, обоснованно признаны судом допустимыми и достоверными, согласующимися с содержанием протоколов следственных действий.
По приговору Тульского областного суда от 26 марта 2020 г. (оставленному без изменения судом апелляционной инстанции) К. осужден за совершение 5 преступлений, предусмотренных пунктом “г” части 4 статьи 228 1, по части 5 статьи 228 1, по части 3 статьи 30, пункту “г” части 4 статьи 228 УК РФ.
По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо “пункту “г” части 4 статьи 228″ имеется в виду “пункту “г” части 4 статьи 228 1″
К. осужден за пять незаконных пересылок наркотических средств, совершенных группой лиц по предварительному сговору в крупном размере; незаконную пересылку наркотических средств группой лиц по предварительному сговору, в особо крупном размере, а также за покушение на незаконный сбыт наркотических средств группой лиц по предварительному сговору, в крупном размере.
В кассационной жалобе адвокат просил отменить состоявшиеся в отношении К. судебные решения ввиду несоответствия выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам дела, утверждая, помимо прочего, что изложенные в приговоре показания свидетелей – сотрудников ТЦ и работников транспортной компании “СДЭК” подтверждают лишь факт приобретения К. пищевых добавок и отправки посылок, но не его причастность к пересылке в данных упаковках наркотических средств.
Рассмотрев уголовное дело в отношении К., Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда 9 ноября 2021 г. приговор и апелляционное определение оставила без изменения, кассационную жалобу адвоката – без удовлетворения, указав следующее.
Обвинительный приговор в отношении К. соответствует требованиям статей 297, 304, 307, 308 УПК РФ.
Из приговора следует, что доказательства, подтверждающие виновность К. в совершении действий, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, тщательно исследовались в судебном заседании, каждому из них судом дана оценка с точки зрения относимости, допустимости и достоверности, а в совокупности – достаточности для разрешения дела.
Нарушений уголовно-процессуального закона при производстве следственных действий, в том числе в связи с привлечением понятых, принимавших участие в досмотре К. и П. при их задержании и при обследовании помещения транспортной компании “СДЭК”, не допущено. Показания указанных лиц, подтвердивших свое участие в проводимых мероприятиях и обстоятельства обнаружения наркотических средств, судом признаны допустимыми и достоверными, согласующимися с содержанием протоколов следственных действий, в связи с чем повода для признания недопустимыми доказательствами результатов проведенных следственных действий у суда не имелось.
Определение N 38-УД21-16-А1
30. Односторонность в оценке доказательств судом апелляционной инстанции повлекла отмену постановленного им оправдательного приговора.
По приговору Октябрьского районного суда г. Томска от 3 марта 2020 г. Б. осужден по части 3 статьи 30, части 4 статьи 159, по части 1 статьи 30, части 4 статьи 159, по части 4 статьи 159 УК РФ.
Апелляционным приговором Томского областного суда от 24 декабря 2020 г. приговор в отношении Б. отменен. По предъявленному ему обвинению в совершении преступлений, предусмотренных частью 3 статьи 30, частью 4 статьи 159, частью 1 статьи 30, частью 4 статьи 159, частью 4 статьи 159 УК РФ, Б. оправдан на основании пункта 2 части 1 статьи 24 УПК РФ в связи с отсутствием в его действиях состава преступления. За Б. признано право на реабилитацию.
Определением судебной коллегии по уголовным делам Восьмого кассационного суда общей юрисдикции от 15 июля 2021 г. апелляционный приговор в отношении Б. оставлен без изменения.
В кассационном представлении заместитель Генерального прокурора Российской Федерации просил отменить апелляционный приговор, кассационное определение и передать уголовное дело в отношении Б. на новое апелляционное рассмотрение, обращая внимание, помимо прочего, на то, что судом апелляционной инстанции нарушены требования части 1 статьи 88 УПК РФ, предусматривающие оценку всех доказательств в их совокупности.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда, рассмотрев уголовное дело 1 декабря 2021 г., отменила апелляционный приговор и кассационное определение, мотивировав свое решение следующим.
Основания отмены или изменения судебного решения в апелляционном порядке предусмотрены статьей 389 15 УПК РФ.
В случае отмены или изменения приговора либо иного судебного решения суда первой инстанции суд апелляционной инстанции в апелляционном приговоре, определении, постановлении обязан указать основания такого решения и обосновать свои выводы (часть 4 статьи 389 28 УПК РФ).
Как видно из апелляционного приговора, принимая решение об отмене обвинительного приговора и постановлении оправдательного приговора, Судебная коллегия по уголовным делам Томского областного суда в качестве основания отмены приговора указала на несоответствие выводов суда фактическим обстоятельствам уголовного дела, установленным судом первой инстанции, поскольку в приговоре не указано, по каким основаниям при наличии противоречивых доказательств, имеющих существенное значение для выводов суда, суд принял одни из этих доказательств и отверг другие; выводы суда, изложенные в приговоре, содержат существенные противоречия, которые повлияли или могли повлиять на решение вопроса о виновности или невиновности осужденного, на правильность применения уголовного закона или на определение меры наказания.
Однако в апелляционном определении не содержится указаний о том, какие именно из приведенных в приговоре доказательств являются противоречивыми и какие выводы суда первой инстанции, изложенные в приговоре, содержат существенные противоречия, повлиявшие или способные повлиять на решение вопроса о виновности или невиновности Б., на правильность применения в отношении его уголовного закона или на определение меры наказания.
Суд первой инстанции в приговоре дал оценку доказательствам в их совокупности, при этом указал основания, по которым одни доказательства им приняты, а другие отвергнуты.
Суд апелляционной инстанции, не установив конкретных нарушений требований статей 87, 88 УПК РФ, допущенных судом первой инстанции при оценке доказательств, в апелляционном приговоре дал собственную, иную оценку доказательств, которые уже были исследованы в суде первой инстанции с отражением результатов исследования в приговоре, что в соответствии с законом не является основанием к отмене или изменению приговора.
Кроме того, как правильно отмечено в кассационном представлении, в нарушение пункта 4 части 1 статьи 305 УПК РФ и вопреки разъяснениям Пленума Верховного Суда, изложенным в пункте 6 постановления от 29 ноября 2016 г. N 55 “О судебном приговоре”, доказательства, ранее исследованные судом первой инстанции, в частности показания обвиняемой Н., свидетелей И., В., Ж. и А., имеющие существенное значение для правильного разрешения дела и вынесения законного и обоснованного судебного решения, в апелляционном приговоре изложены не полно, а лишь в той части, в которой они могут быть расценены как свидетельствующие об отсутствии в действиях Б. состава преступлений.
В апелляционном приговоре также имеются ссылки на показания свидетелей М. и Ж. без изложения их содержания, а также без анализа и всесторонней оценки заключения экспертов, которое оценивалось судом первой инстанции как доказательство, подтверждающее виновность Б.
Определение N 88-УДП21-12-К8
Судебная коллегия по административным делам
31. Гражданин вправе знакомиться с документами и материалами, касающимися рассмотрения его обращения, и после направления ему уполномоченным органом, должностным лицом ответа на обращение, если иное не установлено законом.
Д. обратился к начальнику Управления по вопросам семьи и детства с заявлением об ознакомлении с материалами рассмотрения его обращений и о снятии копий с них с помощью его цифровой фотокамеры.
Письмом, подписанным начальником Управления по вопросам семьи и детства, Д. проинформирован, что Федеральным законом от 2 мая 2006 г. N 59-ФЗ “О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации” (далее – Федеральный закон “О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации”) не предусмотрено право заявителя знакомиться с ранее направленными обращениями и ответами на них, а также снимать (в любой форме) копии с них; указано, что пункт 2 статьи 5 данного закона закрепляет право заявителя знакомиться с документами и материалами, касающимися рассмотрения обращения, непосредственно в процессе рассмотрения, если это не затрагивает права, свободы и законные интересы других лиц и если в указанных документах и материалах не содержатся сведения, составляющие государственную или иную охраняемую федеральным законом тайну.
Д., считая незаконным отказ в предоставлении касающейся его информации, обратился в суд с административным иском о признании неправомерными действий начальника Управления, выраженных в уклонении предоставить для ознакомления материалы рассмотренных обращений, а также возможность снять копии с них с помощью цифровой фотокамеры.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения судами апелляционной и кассационной инстанций, в удовлетворении административного иска отказано.
Отказывая в удовлетворении требований, суд ссылался на положение пункта 2 статьи 5 Федерального закона “О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации” и не усмотрел нарушений права административного истца на получение информации, указав, что в адрес заявителя направлены копии его обращений, находящиеся на рассмотрении у административного ответчика. Кроме того, содержание обращений, ранее адресованных в Управление по вопросам семьи и детства, заявителю известно, ответы на них даны.
Суд апелляционной инстанции, оставляя решение суда без изменения, довод апелляционной жалобы Д. о том, что им оспаривается уклонение административного ответчика предоставить для ознакомления материалы проверки, а не бездействие, выразившееся в ненаправлении ответов на обращения либо их содержание, признал несостоятельным, отметив, что судом первой инстанции верно определен предмет спорных отношений и правильно применены регулирующие их нормы действующего законодательства.
Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда отменила названные судебные акты и административное исковое заявление удовлетворила по следующим основаниям.
Правоотношения, связанные с реализацией гражданином Российской Федерации права на обращение в государственные органы и органы местного самоуправления, а также порядок рассмотрения обращений граждан государственными органами, органами местного самоуправления и должностными лицами регулируется Федеральным законом “О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации”.
При рассмотрении обращения органом местного самоуправления или должностным лицом гражданин имеет право знакомиться с документами и материалами, касающимися рассмотрения обращения, если это не затрагивает права, свободы и законные интересы других лиц и если в указанных документах и материалах не содержатся сведения, составляющие государственную или иную охраняемую федеральным законом тайну (пункт 2 статьи 5 Федерального закона “О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации”),
Согласно правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, содержащейся в определении от 7 февраля 2013 г. N 134-О по жалобе граждан Андреевой Т.А. и Юрченко Д.В. на нарушение их конституционных прав положением пункта 2 статьи 5 Федерального закона “О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации”, то обстоятельство, что право гражданина знакомиться с документами и материалами, касающимися рассмотрения его обращения, увязано законодателем с периодом рассмотрения его обращения, не исключает осуществления гражданином этого права и после направления ему уполномоченным органом, должностным лицом соответствующего ответа.
Ознакомление гражданина с названными документами и материалами после получения им официального ответа на свое обращение дает ему возможность лично проверить обоснованность такого ответа.
Из материалов дела следует, что Д. обратился в орган местного самоуправления с заявлением о предоставлении ему информации.
Под информацией федеральный законодатель в Федеральном законе от 27 июля 2006 г. N 149-ФЗ “Об информации, информационных технологиях и о защите информации” (далее – Федеральный закон “Об информации, информационных технологиях и о защите информации”) понимает любые сведения о ком-либо или о чем-либо, получаемые из любого источника в любой форме. Положения данного федерального закона в силу прямого указания в пункте 1 части 1 статьи 1 регулируют отношения, возникающие при осуществлении права на получение информации.
Названный федеральный закон в статье 8 закрепляет право граждан осуществлять поиск и получать любую информацию в любых формах и из любых источников при условии соблюдения требований, установленных данным законом и другими федеральными законами (часть 1); право гражданина на получение от государственных органов, органов местного самоуправления, их должностных лиц в порядке, установленном законодательством Российской Федерации, информации, непосредственно затрагивающей его права и свободы (часть 2).
При рассмотрении обращения органом местного самоуправления или должностным лицом гражданин имеет право получать письменный ответ по существу поставленных в обращении вопросов (пункт 3 статьи 5 Федерального закона “О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации”),
Из совокупного анализа приведенных норм с учетом их толкования Конституционным Судом Российской Федерации следует, что пункт 2 статьи 5 Федерального закона “О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации”, на который ссылался административный ответчик в обоснование отказа предоставить Д. возможность ознакомления с материалами ранее рассмотренных его обращений, подлежит применению в системной взаимосвязи с иными требованиями федерального законодательства, в том числе Федерального закона “Об информации, информационных технологиях и о защите информации”.
Конституционный Суд Российской Федерации в вышеназванном определении от 7 февраля 2013 г. N 134-О указал, что положение пункта 2 статьи 5 Федерального закона “О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации” в системной взаимосвязи в том числе с Федеральным законом “Об информации, информационных технологиях и о защите информации”, предполагает, что уполномоченный орган (должностное лицо) в соответствующих случаях отказывает гражданину в доступе к названным документам и материалам на том основании, что содержащаяся в них информация, затрагивающая права, свободы и законные интересы других лиц, хотя и не защищается в качестве государственной или иной охраняемой федеральным законом тайны, однако отнесена к сведениям, распространение которых в Российской Федерации в установленном федеральным законом порядке ограничено или запрещено.
Такие обстоятельства административным ответчиком в отказе предоставить информацию не указаны.
С учетом изложенного Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда отменила названные судебные акты и административное исковое заявление удовлетворила.
Определение N 18-КАД22-19-К4
32. Для удостоверения доверенности на представительство интересов лиц, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений, в органах государственной власти, органах местного самоуправления, судебных, административных и правоохранительных органах, в организациях и учреждениях не требуется разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело.
В период нахождения в следственном изоляторе С. неоднократно обращался к начальнику названного учреждения с заявлениями об удостоверении доверенности, выданной им своей супруге и сыну для представления интересов С. во всех органах государственной власти, органах местного самоуправления, в том числе судебных, правоохранительных, административных, в организациях и учреждениях всех форм собственности с правом вести от его имени во всех организациях, а также во всех судебных учреждениях его дела со всеми правами, которые предоставлены законом истцу, ответчику, административному истцу, третьему лицу, заинтересованному лицу, потерпевшему, подсудимому, обвиняемому, в том числе с правом подачи и подписания исковых заявлений, административных исковых заявлений, жалоб, ходатайств, окончания дела мировым соглашением, признания или отказа от исковых требований, изменения предмета или основания иска, обжалования судебных актов во всех инстанциях, подписания всех видов жалоб, с согласия суда участвовать в деле в качестве защитника с полномочиями, предусмотренными статьей 53 УПК РФ.
К названным обращениям были приложены ответы судьи Верховного Суда субъекта Российской Федерации, в производстве которого находилось уголовное дело, содержащие разъяснения, согласно которым доверенность на представительство в органах государственной власти, местного самоуправления, судебных, административных, правоохранительных органах, в организациях и учреждениях не является доверенностью, выдаваемой для осуществления гражданско-правовой сделки, в связи с чем для ее удостоверения не требуется разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело.
Указанные заявления С. начальником следственного изолятора оставлены без удовлетворения в связи с отсутствием соответствующего разрешения лица или органа, в производстве которого находится уголовное дело. Отказ обоснован положениями пункта 118 Правил внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы, утвержденных приказом Министерства юстиции Российской Федерации от 14 октября 2005 г. N 189 (действовал в период возникновения спорных отношений и утратил силу в связи с изданием приказа Министерства юстиции Российской Федерации от 4 июля 2022 г. N 110) (далее – Правила). Согласно данному документу для осуществления гражданско-правовой сделки подозреваемый или обвиняемый с разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, выдает своему представителю доверенность, подлежащую удостоверению в соответствии с подпунктом 3 пункта 2 статьи 185 1 ГК РФ начальником следственного изолятора либо лицом, его замещающим.
Не согласившись с таким решением начальника следственного изолятора, С. обратился в суд с административным исковым заявлением.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения судом апелляционной инстанции, в удовлетворении административного искового заявления отказано. При этом суды исходили из того, что права, свободы и законные интересы С. нарушены не были, а пункт 118 Правил в данном случае применен обоснованно, в связи с чем оспариваемое решение начальника следственного изолятора является законным.
Кассационным судом общей юрисдикции названные судебные акты оставлены без изменения.
Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда отменила судебные акты судов первой, апелляционной и кассационной инстанций и приняла новое решение, которым признала незаконным отказ начальника следственного изолятора в удостоверении названной выше доверенности, выданной С., по следующим основаниям.
Федеральный закон от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ “О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений”, регулируя порядок и определяя условия содержания под стражей, гарантии прав и законных интересов лиц, которые согласно Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации задержаны по подозрению в совершении преступления, а также лиц, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений, в отношении которых в соответствии с данным кодексом избрана мера пресечения в виде заключения под стражу (статья 1), закрепляет, что подозреваемые и обвиняемые в совершении преступлений пользуются правами и свободами и несут обязанности, установленные для граждан Российской Федерации, с ограничениями, предусмотренными этим федеральным законом и иными федеральными законами (статья 6).
Так, статья 17 этого закона гарантирует права подозреваемых и обвиняемых, в том числе право участвовать в гражданско-правовых сделках, а его статья 29 конкретизирует особенности реализации данного права: оно осуществляется подозреваемыми и обвиняемыми с разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, и в порядке, установленном Правилами, через своих представителей или непосредственно, за исключением случаев, предусмотренных Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации.
Согласно пункту 118 Правил доверенность в соответствии с подпунктом 3 пункта 2 статьи 185 1 ГК РФ может удостоверяться начальником следственного изолятора либо лицом, его замещающим; доверенность на осуществление гражданско-правовой сделки выдается подозреваемому или обвиняемому с разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело.
Таким образом, приведенное правовое регулирование не препятствует удостоверению доверенностей на представительство по иным вопросам, в том числе на совершение действий, не связанных с отчуждением имущества по гражданско-правовым сделкам.
Из содержания доверенности, которую просил удостоверить административный истец, не следовало, что С. предоставляет своей супруге или сыну полномочия совершать от его имени гражданско-правовые сделки, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей.
Следовательно, в данном случае разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, не требовалось, в связи с чем у начальника следственного изолятора отсутствовали правовые основания для принятия оспариваемого решения.
Определение N 42-КАД22-1-К4
33. Наличие входящего в улично-дорожную сеть населенного пункта и содержащегося в надлежащем состоянии подъездного пути к жилому дому является одним из условий соблюдения прав и законных интересов его собственника, в том числе на свободный доступ к объектам социальной инфраструктуры, а также на доступ экстренных служб.
Л., являясь собственником земельного участка и расположенного на нем жилого дома, обратилась в орган местного самоуправления с заявлением о включении дороги по улице, на которой расположены названные объекты недвижимости, в реестр муниципального имущества. Также просила обеспечить подъезд к этой дороге, ее ремонт, уборку и очистку от снега.
Данное заявление Л. оставлено без удовлетворения.
Л. обратилась в суд с административным исковым заявлением, в котором просила признать незаконным решение органа местного самоуправления, возложить на него обязанность включить дорогу в реестр муниципального имущества и организовать ее регулярное содержание.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения судом апелляционной инстанции, в удовлетворении административного искового заявления отказано. При этом суд исходил из того, что проезд к жилому дому, принадлежащему административному истцу, не подлежит включению в реестр муниципального имущества, учитывая, что обязанность по содержанию проездов в зоне индивидуальной застройки возлагается на собственников индивидуальных жилых домов. Расчистка и содержание съездов с автодороги к частным домам осуществляется за счет средств собственников жилья. Указанная дорога не приватизировалась и в муниципальную собственность не передавалась, что свидетельствует о бесхозяйности названного объекта недвижимости. Кроме того, данная дорога не является объектом капитального строительства, построенным и введенным в эксплуатацию в установленном законом порядке путем проведения процедуры технического учета и паспортизации, и не отвечает требованиям, предъявляемым к автомобильным дорогам. В связи с этим оснований для отнесения ее к автомобильным дорогам общего пользования местного значения и включения в реестр муниципального имущества не имеется.
Кассационным судом общей юрисдикции указанные судебные акты оставлены без изменения.
Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда отменила судебные акты судов апелляционной и кассационной инстанций и направила административное дело на новое апелляционное рассмотрение, указав следующее.
Правилами благоустройства территории муниципального образования, в котором проживает Л., предусмотрено, что ответственность за организацию и производство уборочных работ по улично-дорожной сети и тротуарам, за уборку и содержание проезжей части, улиц и проездов городской дорожной сети возлагается на балансодержателей и подрядные организации, отвечающие за уборку и содержание проезжей части.
Обращаясь в суд с административным иском, Л. обосновывала незаконность оспариваемого ею решения, которое привело, по ее мнению, к нарушению ее прав, в том числе тем, что административный ответчик фактически исключил обслуживание являющегося элементом улично-дорожной сети проезда к принадлежащему ей жилому дому, несмотря на то, что данный проезд расположен на землях населенного пункта общего пользования.
Данные доводы административного истца правовой оценки в судах первой, апелляционной и кассационной инстанций не получили.
Кроме того, Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда указала на незаконность выводов суда апелляционной инстанции о том, что названная дорога фактически является бесхозяйным имуществом.
Пунктом 2 статьи 214 ГК РФ, пунктом 1 статьи 16 ЗК РФ закреплена презумпция государственной собственности на землю: земля и другие природные ресурсы, не находящиеся в собственности граждан, юридических лиц либо муниципальных образований, являются государственной собственностью.
Конституционный Суд Российской Федерации в определении от 11 февраля 2021 г. N 186-О обратил внимание, что в условиях действующей презумпции государственной собственности на землю и наличия на территории Российской Федерации значительного количества нераспределенной земли сама по себе несформированность земельного участка и отсутствие государственной регистрации права собственности публичного образования на него не означает, что соответствующее публичное образование фактически отказалось от своего права собственности или проявляет безразличие к правовой судьбе этого земельного участка. Само по себе отсутствие такого учета не свидетельствует о том, что участок является бесхозяйным.
Пунктом 10 статьи 3 Федерального закона от 25 октября 2001 г. N 137-ФЗ “О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации” (действовавшим до вступления в силу с 1 марта 2015 г. Федерального закона от 23 июня 2014 г. N 171-ФЗ) устанавливалось, что до разграничения государственной собственности на землю распоряжение указанными землями осуществлялось органами местного самоуправления в пределах их полномочий, если законодательством не было предусмотрено иное.
Суды не дали правовой оценки тому обстоятельству, что орган местного самоуправления не исполнил обязанность по включению проезда к дому административного истца в документы территориального планирования муниципального образования, не определил балансодержателя или подрядчика по содержанию проезда, что повлекло нарушение права Л. на свободный доступ к объектам социальной инфраструктуры, а также на доступ к дому Л. экстренных служб.
При таком положении Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда Российской Федерации признала неправильными выводы судов об отсутствии правовых оснований для удовлетворения административного искового заявления.
Определение N 64-КАД22-1-К9
34. Акты, не опубликованные в предусмотренном порядке, а равно имеющие иные нарушения порядка принятия и введения в действие, свидетельствующие об отсутствии у них юридической силы, не влекут правовых последствий и не могут регулировать соответствующие правоотношения независимо от выявления указанных нарушений в судебном порядке.
Ч. обратился в суд с административным исковым заявлением о признании недействующим постановления об утверждении лесохозяйственного регламента для лесных массивов городских лесов городского округа.
Окружной администрацией города (далее – Окружная администрация) издано постановление, пунктом 1 которого утвержден лесохозяйственный регламент для лесных массивов городских лесов городского округа (далее – Лесохозяйственный регламент).
Согласно содержанию Лесохозяйственного регламента он состоит из введения и трех глав, имеет приложение в виде трех карт: схематическая карта субъекта Российской Федерации с выделением территории лесничества; карта-схема территории лесничества с распределением территории по лесорастительным зонам и лесным районам; карта-схема подразделения лесов лесничества по целевому назначению с указанием местоположения существующих и проектируемых особо охраняемых природных территорий и объектов.
Во введении Лесохозяйственного регламента указано, что он является основой осуществления использования, охраны, защиты и воспроизводства лесов, расположенных в границах городского округа, обязателен для исполнения гражданами, юридическими лицами, осуществляющими использование, охрану, защиту, воспроизводство лесов, срок его действия составляет 10 лет; приведен перечень законодательных, нормативных правовых, нормативно-технических, методических документов, на основе которых он разработан.
Собственник расположенного на территории города земельного участка Ч., которому было отказано в согласовании строительства индивидуального жилого дома на этом земельном участке со ссылкой на указанное постановление, обратился в суд с названным административным иском. Он полагал, что Лесохозяйственный регламент не может применяться в отношении неопределенного круга лиц, поскольку предусмотренная его пунктом 1.1.4 карта субъекта Российской Федерации с выделением территории лесных массивов городских лесов городского округа не опубликована, указана в приложении, однако не приводится к нему, не размещена на официальном сайте окружной администрации и на сайте министерства экологии, природопользования и лесного хозяйства республики. При этом в имеющихся в виде приложения к данному регламенту картах-схемах не указано разграничение лесных зон на территории города, отсутствуют ссылки на карту-схему лесного хозяйства городского поселения.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения судом апелляционной инстанции, в удовлетворении административного искового заявления отказано.
Кассационным судом общей юрисдикции указанные судебные акты оставлены без изменения.
Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда отменила названные судебные акты и приняла новое решение об удовлетворении административного искового заявления по следующим основаниям.
В силу подпункта “г” пункта 2 части 8 статьи 213 КАС РФ при рассмотрении административного дела об оспаривании нормативного правового акта суд выясняет, соблюдены ли требования нормативных правовых актов, устанавливающих правила введения нормативных правовых актов в действие, в том числе порядок опубликования.
Статья 87 ЛК РФ в редакции, действовавшей на момент принятия Лесохозяйственного регламента, определяла лесохозяйственный регламент как основу осуществления использования, охраны, защиты, воспроизводства лесов, расположенных в границах лесничества, лесопарка (часть 1); предусматривала, что состав лесохозяйственных регламентов, порядок их разработки, сроки их действия и порядок внесения в них изменений устанавливаются уполномоченным федеральным органом исполнительной власти (часть 7).
На момент разработки и принятия Лесохозяйственного регламента действовал приказ Рослесхоза от 4 апреля 2012 г. N 126, раздел III которого предусматривал, что лесохозяйственные регламенты разрабатываются для лесничеств (лесопарков) (пункт 8); основой для их разработки являются материалы лесоустройства лесничества (лесопарка), материалы специальных изысканий и исследований, документы территориального планирования (пункт 10); информация приводится в виде текстовых, табличных и графических материалов (в том числе картографических) (пункт 11); органы местного самоуправления организуют ознакомление заинтересованных лиц с проектом лесохозяйственного регламента, в том числе размещают его на своем официальном сайте в информационно-телекоммуникационной сети “Интернет” на срок не менее 30 дней с момента разработки, и по истечении указанного срока с учетом поступивших предложений и замечаний заказчик в течение 30 дней организует доработку проекта лесохозяйственного регламента и его утверждение (пункт 12).
Имеющаяся в материалах административного дела и представленная административным истцом копия Лесохозяйственного регламента и три приложения к нему: карта-схема, названная в оглавлении регламента схематической картой субъекта Российской Федерации, с выделением территории лесничества; карта-схема деления лесов лесничества по лесорастительным зонам и лесным районам; карта-схема подразделения лесов лесничества по целевому назначению – не имеют расшифровку содержащихся на них цифровых обозначений. Две последние карты, в отличие от первого приложения, представлены в усеченном виде, в них отсутствует расположение города, входящего в состав городского округа, не отражено городское лесничество данного городского округа.
Какие-либо другие копии Лесохозяйственного регламента с приложением к нему названных карт-схем, содержащих сведения об указанном выше лесничестве, в материалах административного дела отсутствуют; нет иных доказательств, подтверждающих вывод судов об опубликовании оспариваемого нормативного правового акта с упомянутым приложением в полном объеме.
Пленум Верховного Суда в пункте 40 постановления от 25 декабря 2018 г. N 50 “О практике рассмотрения судами дел об оспаривании нормативных правовых актов и актов, содержащих разъяснения законодательства и обладающих нормативными свойствами” разъяснил, что акты, не опубликованные в предусмотренном порядке, а равно имеющие иные нарушения порядка принятия и введения в действие, свидетельствующие об отсутствии у них юридической силы, не влекут правовых последствий и не могут регулировать соответствующие правоотношения независимо от выявления указанных нарушений в судебном порядке.
С учетом изложенного Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда признала неправомерными выводы судов о соблюдении порядка опубликования Лесохозяйственного регламента в полном объеме.
Проанализировав содержание Лесохозяйственного регламента, Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда также пришла к выводу о том, что он противоречит нормативным правовым актам, имеющим большую юридическую силу.
В связи с изложенным обжалуемые судебные акты были отменены, а постановление окружной администрации признано недействующим.
Определение N 74-КАД22-2-К9
Практика применения положений Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях
35. Действия лица по управлению транспортным средством в состоянии опьянения подлежат квалификации по части 3 статьи 12.8 КоАП РФ, а не по части 1 указанной статьи в том случае, если это лицо считается подвергнутым административному наказанию в соответствии с положениями статьи 4.6 КоАП РФ, в том числе после истечения срока ранее назначенного ему лишения права управления транспортными средствами, и оно не выполнило условия, необходимые для возврата сданного водительского удостоверения (часть 4 1 статьи 32.6 КоАП РФ).
Постановлением мирового судьи Б. признан виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного частью 3 статьи 12.8 КоАП РФ, и подвергнут административному наказанию в виде административного ареста.
Постановлением судьи кассационного суда общей юрисдикции постановление мирового судьи отменено, производство по делу об административном правонарушении прекращено на основании пункта 2 части 1 статьи 24.5 КоАП РФ в связи с отсутствием в действиях Б. состава административного правонарушения.
В жалобе, поданной в Верховный Суд, должностное лицо МВД России просило об отмене постановления судьи кассационного суда общей юрисдикции, считая его незаконным. Возражения Б. на поданную жалобу в установленный срок не представлены.
Изучив материалы дела об административном правонарушении и доводы жалобы, судья Верховного Суда пришел к следующим выводам.
В соответствии с частью 1 статьи 12.8 КоАП РФ (цитируемые нормы приведены в редакции, действовавшей на момент возникновения обстоятельств, послуживших основанием для привлечения Б. к административной ответственности) управление транспортным средством водителем, находящимся в состоянии опьянения, если такие действия не содержат уголовно наказуемого деяния, влечет назначение административного наказания.
В силу части 3 статьи 12.8 названного кодекса административная ответственность наступает за управление транспортным средством водителем, находящимся в состоянии опьянения и не имеющим права управления транспортными средствами либо лишенным права управления транспортными средствами, если такие действия не содержат уголовно наказуемого деяния.
3 июня 2021 г. Б. в нарушение требований пунктов 2.1.1, 2.7 Правил дорожного движения Российской Федерации, утвержденных постановлением Совета Министров – Правительства Российской Федерации от 23 октября 1993 г. N 1090 (далее – Правила дорожного движения), не имея права управления транспортными средствами, управлял мопедом, находясь в состоянии опьянения, что послужило основанием для привлечения его мировым судьей к административной ответственности, предусмотренной частью 3 статьи 12.8 КоАП РФ.
С такими выводами мирового судьи не согласился судья кассационного суда общей юрисдикции, который отменил постановление мирового судьи и прекратил производство по делу на основании пункта 2 части 1 статьи 24.5 КоАП РФ в связи с отсутствием в действиях Б. состава административного правонарушения.
При этом судья кассационного суда, отменяя постановление мирового судьи и прекращая производство по делу, не учел следующее.
В ходе производства по делу было установлено, что Б. имеет водительское удостоверение со сроком действия с января 2016 года по январь 2026 года.
Постановлением мирового судьи от 4 июня 2018 г. Б. был привлечен к административной ответственности по части 3 статьи 12.27 КоАП РФ с назначением наказания в виде административного штрафа и лишения права управления транспортными средствами сроком на полтора года.
Постановлением мирового судьи также от 4 июня 2018 г. Б. также был привлечен к административной ответственности по части 2 статьи 12.27 КоАП РФ с назначением наказания в виде лишения права управления транспортными средствами сроком на один год.
Указанные постановления вступили в законную силу 26 июня 2018 г.
Водительское удостоверение на право управления транспортными средствами было изъято у Б. 5 июля 2018 г.
После отбытия административного наказания в виде лишения права управления транспортными средствами с учетом требований части 3 статьи 32.7 КоАП РФ Б. не выполнил условия, предусмотренные положениями части 4 1 статьи 32.6 данного кодекса и необходимые для возврата ранее сданного водительского удостоверения.
С учетом положений пункта 9 постановления Пленума Верховного Суда от 25 июня 2019 г. N 20 “О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при рассмотрении дел об административных правонарушениях, предусмотренных главой 12 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях” на момент совершения административного правонарушения, предусмотренного частью 3 статьи 12.8 КоАП РФ, – 3 июня 2021 г., Б. не являлся лицом, лишенным права управления транспортными средствами, однако считался подвергнутым наказанию в соответствии с положениями статьи 4.6 данного кодекса и не имел права управления транспортными средствами в связи с невыполнением требований части 4 1 статьи 32.6 КоАП РФ.
Таким образом, действия Б. подлежали квалификации по части 3 статьи 12.8 КоАП РФ.
При указанных обстоятельствах судьей Верховного Суда постановление судьи кассационного суда общей юрисдикции изменено путем исключения из него выводов о том, что действия Б., управлявшего 3 июня 2021 г. транспортным средством в состоянии опьянения, подлежали квалификации по части 1 статьи 12.8 КоАП РФ, а также о прекращении производства по делу на основании пункта 2 части 1 статьи 24.5 данного кодекса.
Исходя из того что на момент рассмотрения дела в Верховном Суде срок давности привлечения Б. к административной ответственности истек, то производство по делу об административном правонарушении прекращено на основании пункта 6 части 1 статьи 24.5 КоАП РФ (в связи с истечением сроков давности привлечения к административной ответственности).
Постановление N 86-АД22-2-К2
36. При решении вопроса о признании административного правонарушения, выразившегося в неуплате административного штрафа в установленный срок, малозначительным необходимо учитывать все обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела, в том числе тот факт, что лицо, его совершившее, ранее неоднократно допускало аналогичные правонарушения.
Постановлением мирового судьи С. признан виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного частью 1 статьи 20.25 КоАП РФ, и подвергнут административному наказанию в виде обязательных работ.
Постановлением заместителя председателя кассационного суда общей юрисдикции постановление мирового судьи отменено, производство по делу об административном правонарушении прекращено на основании статьи 2.9 КоАП РФ в связи с малозначительностью совершенного административного правонарушения.
В жалобе, поданной в Верховный Суд, должностное лицо ГУ МВД России по области просило об отмене постановления заместителя председателя кассационного суда общей юрисдикции, считая его незаконным. Возражения С. на поданную жалобу в установленный срок не представлены.
Изучив материалы дела об административном правонарушении и доводы жалобы, судья Верховного Суда пришел к следующим выводам.
В соответствии с частью 1 статьи 20.25 КоАП РФ (цитируемые нормы приведены в редакции, действовавшей на момент возникновения обстоятельств, послуживших основанием для привлечения С. к административной ответственности) неуплата административного штрафа в срок, предусмотренный данным кодексом, влечет административное наказание.
В силу части 1 статьи 32.2 КоАП РФ административный штраф должен быть уплачен в полном размере лицом, привлеченным к административной ответственности, не позднее шестидесяти дней со дня вступления постановления о наложении административного штрафа в законную силу, за исключением случаев, предусмотренных частями 1 1, 1 3, 1 3-1 и 1 4 названной статьи, либо со дня истечения срока отсрочки или срока рассрочки, предусмотренных статьей 31.5 указанного кодекса.
Согласно материалам дела постановлением должностного лица ГУ МВД России по области от 9 ноября 2020 г. С. признан виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного частью 2 статьи 12.9 КоАП РФ, с назначением ему административного наказания в виде административного штрафа в размере 500 руб.
Указанное постановление вступило в законную силу 24 ноября 2020 г.
Отсрочка (рассрочка) исполнения постановления о назначении административного наказания не предоставлялась.
В срок, предусмотренный частью 1 статьи 32.2 КоАП РФ, административный штраф не уплачен.
Данные обстоятельства послужили основанием для привлечения С. мировым судьей к административной ответственности по части 1 статьи 20.25 названного кодекса.
С такими выводами мирового судьи не согласился заместитель председателя кассационного суда общей юрисдикции, который отменил постановление мирового судьи и прекратил производство по делу на основании статьи 2.9 КоАП РФ в связи с малозначительностью совершенного административного правонарушения.
Вместе с тем заместитель председателя кассационного суда, отменяя постановление мирового судьи и прекращая производство по делу, не учел следующее.
Рассматривая дело об административном правонарушении и привлекая С. к административной ответственности по части 1 статьи 20.25 КоАП РФ, мировой судья исходил из того, что в установленный срок административный штраф, назначенный названным выше постановлением должностного лица, С. уплачен не был.
В соответствии со статьей 2.9 КоАП РФ при малозначительности совершенного административного правонарушения судья, орган, должностное лицо, уполномоченные решить дело об административном правонарушении, могут освободить лицо, совершившее административное правонарушение, от административной ответственности и ограничиться устным замечанием.
Согласно пункту 21 постановления Пленума Верховного Суда от 24 марта 2005 г. N 5 “О некоторых вопросах, возникающих у судов при применении Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях”, если при рассмотрении дела будет установлена малозначительность совершенного административного правонарушения, то судья на основании статьи 2.9 названного кодекса вправе освободить виновное лицо от административной ответственности и ограничиться устным замечанием, на что должно быть указано в постановлении о прекращении производства по делу. Если малозначительность административного правонарушения будет установлена при рассмотрении жалобы на постановление по делу о таком правонарушении, то на основании пункта 3 части 1 статьи 30.7 КоАП РФ выносится решение об отмене постановления и о прекращении производства по делу.
Малозначительным административным правонарушением является действие или бездействие, хотя формально и содержащее признаки состава административного правонарушения, но с учетом характера совершенного правонарушения и роли правонарушителя, размера вреда и тяжести наступивших последствий не представляющее существенного нарушения охраняемых общественных правоотношений.
На момент составления протокола об административном правонарушении административный штраф, назначенный постановлением должностного лица ГУ МВД России по области от 9 ноября 2020 г., С. был оплачен.
Вместе с тем материалы дела свидетельствовали о том, что совершенное С. деяние с учетом его характера, роли правонарушителя, несмотря на отсутствие каких-либо тяжких последствий представляет собой существенное нарушение охраняемых общественных правоотношений, поскольку С. были совершены более 100 административных правонарушений.
Таким образом, основания для признания административного правонарушения, предусмотренного частью 1 статьи 20.25 КоАП РФ, малозначительным отсутствовали.
В связи с этим требования статей 24.1, 26.1 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях о всестороннем, полном, объективном и своевременном выяснении всех обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения дела, разрешении его в соответствии с законом заместителем председателя кассационного суда не соблюдены.
При таких обстоятельствах постановление заместителя председателя кассационного суда общей юрисдикции судьей Верховного Суда изменено путем исключения вывода о том, что имеются основания для признания административного правонарушения малозначительным, а также о прекращении производства по делу на основании статьи 2.9 КоАП РФ.
С учетом того, что срок давности привлечения С. к административной ответственности на момент рассмотрения дела в Верховном Суде истек, производство по делу прекращено на основании пункта 6 части 1 статьи 24.5 названного кодекса в связи с истечением сроков давности привлечения к административной ответственности.
Постановление N 9-АД22-52-К1
